Ц - 9
Шрифт:
— Хренофизика! — буркнул Андропов. — Ну, хоть понятно, с чего вдруг враги так волнуют нам кровь… Ла-адно… — потянул он, и закруглился: — Ладно, Боря. Бди!
— Бдю! — невесело хихикнул Иванов, и трубка донесла частые гудки.
Воскресенье, 25 ноября. День
Московская область, объект «В», п/я 1410
— Лен, контрольная
— Есть контрольная проверка, — голос Браиловой звучал устало, но даже нотки недовольства не слыхать.
М-да. Погонял я ее сегодня… Не случайно Лена босоножки сменила на кроссовки — в них легче бегать по этажам.
— Конфигурация поля.
— Овоид!
Мои руки лежали на консоли, как у пианиста на клавишах. Нежными движениями я сдвигал ползунки, уже больше смахивая на звукорежиссера. Напряженность поля росла, с еле слышным жужжанием сдвигались секции магнитов.
— Конфигурация!
— Сфероидальное поле!
— Ага-а… затянул я. — Всё идет штатно. Укладывай!
Лена схватилась за джойстики. Тускло блестя шарами суставов, «механические руки» за стеклом подобрали образец и аккуратно переложили на черный рубчатый круглый коврик, обведенный белой линией, точно в центр камеры.
— Сразу чувствуется рука биатлонистки! — ухмыльнулся я. — Пулять, так в десятку! Всё, сбрасываю мощность.
— А пуск когда? — раскрасневшаяся, с блестящими глазами, Лена вовсе не походила на желчную стерву.
— После обеда.
— Может, сейчас?
— Нет. Я объявил часовую готовность. Пусть энергетики тоже подтянутся. Не нам же одним бегать… В смысле, не одной тебе.
— Ладно, — фыркнул младший научный сотрудник. — Ну, хоть аппетит нагуляла!
Мы заперли лабораторию, и двинулись по коридору, освобождаясь от напряга.
— А если ничего у нас не выйдет? — пробормотала девушка.
— Если долго мучиться, что-нибудь получится, — изрек я давнюю мудрость.
— Да я понимаю… Просто, одно дело — рассматривать парадоксы в теории, и совсем другое — разбираться с ними на практике.
Спускаясь по лестнице, я лениво пожал плечами.
— Лен, никто до нас не ставил опыты с тахионным излучением, мы первые. Может, и зря теории изощрялись, и ничего особенного мы не откроем. Ну, и ладно, хоть докторскую защищу… Или что-нибудь для военных изобретем. Прошу! — отворив дверь буфета, я пропустил Лену и вошел сам.
Почти все столики были свободны, лишь в углу расселся Вайткус, а седовласое светило поучало аспирантку Галю. Малееву, кажется.
— Арсений Ромуальдович, наш пламенный!
Технический директор величественно кивнул.
— Етта… Иваненко звонил. Сказал, что задержится, и чтоб начинали без него.
— Ой, а скоро уже? — воскликнула аспирантка, забывая о почтении — светило недовольно поморщилось.
— Скоро, Галочка, скоро!
Добрейшая и румянейшая тетя Валя мигом нас обслужила. Налила борщику в «глыбокую» тарелку, плюхнула пюре на мелкую, украсив толченку парой зажаристых биточков.
—
Я подхватил поднос, чувствуя, что рассуждения о режиме отпали, и уговаривать организм перекусить не придется — нутро урчало.
Ах, молодость, молодость… Лишь тот, кто побыл стариком — и вернулся в юные годы, способен оценить все бонусы «малого пробега» организма. Даже угодив в тело Миши Гарина, а ему тогда и шестнадцати не исполнилось, я частенько осаживал себя — как бы ревматизм не потревожить, как бы сердце поберечь…
Далеко не сразу привыкаешь, что сил в тебе не мерено — и на работу хватит, и на любовь, на всё!
Вот, простая еда — лопаешь, и не задумываешься. Не ждешь, когда о себе напомнит печенка или поджелудочная, а получаешь удовольствие — и просишь добавки.
Расправившись с первым, второе блюдо я уже смаковал, вдумчиво уминая биточек. Тут и Галка подсела к нам с Леной, легкомысленно бросив светило, от чего оно изрядно угасло.
— Миш, — приглушенно заговорила Малеева, — а правда, что мы машину времени строим?
Браилова, лишь бы не засмеяться, вытаращила глаза.
— Галочка, — торжественно сказал я, — тебе одной открою секрет: мы строим ускоритель тахионов!
— Но ведь тахионы способны переносить информацию из будущего! — заспорила аспирантка. — И вызывать парадокс причинности.
— Ох, Галя, — вздохнул я. — Боюсь, что в реальности всё куда сложнее, чем в теории. Это тебя Александр Сергеевич напугал парадоксами?
— А что, — покраснела девушка, оборачиваясь к столику, за которым недавно сидело светило, — он не прав?
— Знать бы! — хмыкнул я. — Видишь ли, Галчонок… Разницу между излучением и поглощением тахионов определить… м-м… сложновато. Тахион, движущийся назад во времени, можно вполне определить, как тахион, который движется в будущее. Лично меня совсем другое пугает…
— Что? — выдохнула Малеева, подаваясь.
— А вот смотри. Тахионы замедляются, набирая энергию. И ускоряются, теряя ее. Тогда выходит, что заряженные тахионы, которые движутся быстрее скорости света, будут постоянно терять энергию даже в вакууме — из-за черенковского излучения. Потери заставят их разгоняться — и расходовать заряд еще быстрее. В конце концов это приведет к неуправляемой реакции, высвобождающей чудовищное количество энергии.
— Ничего себе… — пробормотала аспирантка. — Вот это ничего себе…
— Вот такое оно, — преувеличенно тяжко вздохнул я, — мироздание!
Впечатленная Галочка удалилась, обдумывая открывшиеся ей истины, а Лена прыснула в ладошку.
— Извини… — выдавила она.
— Грешно смеяться над девушками, — попенял я ей. — Они — главная ценность в пространственно-временном континууме!
— Это и меня касается? — сощурилась Браилова.
— Ну, а как же.
— Спасибо…
Мне показалось, или Железная Леди, она же Снежная Королева была тронута?
— Это не комплимент, — вывернулся я, — а принцип бытия. Пошли, растопим нашу печурку!