Цап-царап, моя радость
Шрифт:
Однако пришло время, и брать стало неоткуда: количество редко когда идет рука об руку с качеством. Тут-то и подоспели отечественные хваткие дамы и девицы, не хуже Эмиля Григорьевича понявшие, что нынче в цене. С некоторыми из борзописцев в юбках оказалось очень просто договориться, особенно если в титрах после фамилии сценариста пообещать поставить магическое «при участии…». Конечно, куда предпочтительнее было вообще не загружать потенциальных соавторш лишней информацией о том, что их произведения взял за основу своего сценария сам Эмиль Таран-Бороновский.
Но сейчас ничего стоящего, как на грех, под рукой не оказалось, а время
Зазвонившую телефонную трубку он схватил, как заждавшаяся невеста – обручальное кольцо.
– Алло, – тем не менее с барственной неторопливостью произнес сценарист.
– Здравствуй, Эмильчик. Прости, что отрываю от творческого процесса, но как наши дела? А то Паша уже ходит кругами.
Звонила Марианна, редактор с телевидения, и, как всегда, выражалась иносказательно. Какой творческий процесс, когда после вчерашнего голова гудит? И как Паша – Павел Павлович Филин, банкир и по совместительству продюсер сериала – может ходить кругами, когда у него больше центнера весу. Однако потаенный смысл слов Марианны был ясен и грудному младенцу: телезритель ждет, а время – нет.
– Скажи Пашеньке, пусть не волнуется, бережет себя: Эмиль Таран-Бороновский никогда никого не подводил и подводить не собирается, – с достоинством произнес сценарист, который от постоянного общения с представителями актерского цеха и сам уже неплохо лицедействовал.
– Кто бы сомневался, Эмильчик, – голоском юной непорочной девушки прочирикала тридцатидевятилетняя Марианна и, напомнив, что в следующий четверг у главного традиционная «сидючка», распрощалась.
– А если не сомневалась, то чего тогда звонила? – буркнул Эмиль Григорьевич, кладя трубку.
Но это было только начало. Затем позвонили ассистенты режиссера, первый и второй, сопродюсер, художник, парочка артистов второго плана и прочие. Спрашивали о чем угодно, а то и вовсе не спрашивали, но интересовало всех одно и то же: когда? Когда он принесет следующий материал? Сценария осталось всего серий на двадцать, то есть на месяц, не больше.
За последние полгода зритель только-только успел сродниться с героинями, которые мечутся по жизни в поисках своих суженых. Начали проникаться сочувствием к этим явно обеспеченным, где-то вроде бы даже работающим стильным молодухам, а тут вдруг приходит конец теплому, чуть ли не ежевечернему общению. Так порядочные люди со своими почитателями не поступают.
– Думай, Эмиль, думай! – приказал себе сценарист, лучше кого-либо представлявший последствия своего творческого бессилия.
Члены его семьи уже привыкли к определенному уровню жизни. Остаться временно не у дел означало позволить забыть о себе, а свято место, как известно, пусто не бывает.
Конечно, плодотворная идея могла прийти и ночью, как периодическая таблица элементов – великому русскому химику Менделееву. И завтра, и послезавтра. Но в любом случае к четвергу у Эмиля Григорьевича должен был быть готов материал, с которым можно явиться на летучку и вальяжно развалиться в кресле с многозначительным видом человека, знающего то, о чем еще никому не известно.
Это Эмиль Таран-Бороновский умел. Он даже мечтательно улыбнулся, представив, как будет выглядеть, когда главный обратится к нему с вопросом:
– А что у вас новенького, дражайший Эмиль Григорьевич?
И тут он… Мгновенное отрезвление было сродни услышанному смертному приговору, наверное, из-за контраста представшей ему сцены и реального
Когда телефон зазвонил в очередной раз, сценарист воззрился на него чуть ли не с ужасом. Даже решил было не снимать трубку, но пересилил себя и сдержанно произнес:
– Алло…
– Здравствуйте, Эмиль Григорьевич, это Алла, – раздался звонкий голос с нотками восторженной экзальтации.
«Тебя мне только не хватало», – тяжело вздохнул сценарист и приготовился по-быстрому свернуть разговор.
Аллу Творожок можно было бы причислить к рыбам-прилипалам, которых всегда много крутится подле сильных или именитых мира сего, если бы не ее искреннее желание стать когда-нибудь сценаристкой. О сценарном факультете ВГИКа она и не мечтала – ума хватило, однако подозревала, что нынче существуют и другие пути к вожделенной цели. Алла пописывала романчики, публиковала их в мелких издательствах, посещала курсы сценаристов, тусовалась, когда выпадало такое счастье, среди телевизионщиков. И возможно, когда-либо выбилась бы в люди, в ее понимании. Однако существовали три объективных но, которые служили тому реальной преградой.
Во-первых, Алла отличалась врожденной безграмотностью. Сейчас этим, конечно, никого не удивишь, но среди редакционных и телевизионных работников еще доживали свой век те, кто не забыл азов орфографии и пунктуации в русском языке и умел правильно подставлять слова друг к другу.
Следовало, впрочем, отметить, что Аллу отличала буйная фантазия. Однако полное незнание зарубежной и отечественной истории – а девушка тяготела к историческим мелодрамам – делало ее произведения неудобоваримыми без серьезной редакционной доработки. Ну кому понравятся средневековые замки в Соединенных Штатах Америки или Григорий Распутин при дворе Екатерины Bеликой! Даже если добрая половина зрителей и не заметила бы исторических несоответствий, все равно было как-то неэтично ориентироваться на интеллектуальный уровень последних. К тому же существовало множество кандидатов и докторов этих самых исторических наук и просто образованных людей, которые тут же обрушили бы на редакции лавину гневных писем. А это надо? В этом-то заключалась суть второго но.
Естественно, первые два препятствия не являются в наше время такими уж непреодолимыми, если бы не существовало третьего но. Алле банально «не свезло» войти в число тех баловней фортуны, что подвизались на тучной сериально-телевизионной ниве. А тут уж, как говорится, помочь ничем было нельзя.
Однако судьба ей все-таки улыбнулась: как-то на одной из тусовок творческой интеллигенции случай свел ее с Таран-Бороновским. И с этого момента Алла выбрала его в свои духовные наставники. Она свято верила всему, что он изрекает, и обрела счастье, находясь у него на подхвате.
– Эмиль Григорьевич, я тут одну книжечку купила, – затараторила она, чтобы не утруждать своего занятого собеседника длинным разговором. – Там такой сюжет захватывающий, прям с самой первой страницы…
Сценарист тут же раздумал обрывать разговор и класть трубку.
– Да что ты говоришь, Аллочка? И тебе понравилось? – спросил он.
Алла нутром улавливала его предпочтения и чувствовала, что ему может пригодиться. Об этичности некоторых действий своего кумира она не задумывалась. Кумир на то он и кумир, чтобы ему безоговорочно верить.