Цапля ловит рыбу
Шрифт:
Денисов кивнул.
— Она работает?
— В леспромхозе «Сосногорский» экономистом.
— Училась в Москве?
— В Ленинграде, в Лесотехнической академии.
— Мне придется ее допросить.
— Она, наверное, уже ждет, я предупредил.
Шахов говорил чисто, но в разговоре словно пользовался другими лицевыми мышцами, как бывает, когда говорят на чужом языке.
«Местный… — Денисов с интересом взглянул на него. — Из народа коми…»
Города он не увидел. Дома как-то сразу расступились, теперь вокруг было только белесое
Тайга…
— Настоящая тайга километров за пятнадцать отсюда… — Словно уловив короткую внезапную мысль гостя, сказал Шахов. Добавил жестко:
— Мы называем ее «парма»! Хорошие места. Если бы мне, к примеру, предложили в Москве квартиру на Арбате или в Крылатском, я бы все равно не уехал.
— Овчинникова была этой зимой в Москве?
— Шахов кивнул:
Была. Очень недолго. Один или два дня. С отчетом.
— Встречалась с Жанзаковым?
— Этого не знаю.
— А позавчера? Ее видели в Сосногорске?
— Понимаю, — старший опер отер вспотевший лоб платком. — Может, для кого-то это и сгодится как версия… Но мы-то знаем, — он показал на Барчука. — Сабиру от жены ничего не грозило. Она — другой человек. Поговоришь — убедишься… — Шахов первый раз перешел на «ты».
— Жанзаков раньше здесь жил?
— Сейчас расскажу их историю… — Начальник розыска перехватил инициативу. — Они окончили школу в Сосновке. Тут рядом. Поженились. У Зинаиды тогда еще жили родители, вообще-то она коренная москвичка, дочь бывших высланных. Родители Сабира еще раньше отсюда уехали, после реабилитации. Отец его работал в 258-м строительно-монтажном поезде управления Печерстрой, потом с остальными детьми подался в Душанбе. Когда Сабир закончил ВГИК, начал работать, он несколько лет еще ездил сюда. Потом повстречался с другой. Короче, не вернулся…
— Овчинникова живет одна? Я не имею в виду дочь.
— Одна.
— Жанзаков помогает?
— Думаю, да, — Шахов обернулся. — У Зинаиды Андреевны дубленка, и у девочки шубка. Скорее всего Сабир и привез.
— Где он обычно останавливается?
— В общежитии ПМК, куда мы едем. Иногда у жены.
— Там квартира?
— Частный дом. Зимой в этот раз он у нее останавливался… — Старший опер, как и положено, был более осведомлен. — Быстро приехал и быстро уехал… Я его и не видел.
— Что-нибудь с дочерью?
— Сама болела. Зинаида.
— Серьезное?
— На нервной почве. В детстве не получила необходимого. Авитаминоз, вегетативная дистония. Сейчас это у многих.
Денисов подумал:
«Обе отлучки актера во время съемок, о которых рассказывал режиссер, могут быть связаны не с родителями Жанзакова в Душанбе, а с его бывшей женой в Сосногорске…»
— Когда Жанзаков приезжал в последний раз? В феврале?
— В феврале. Он не ошибся.
— Приезжает обычно один?
— Один, но и с друзьями бывал тоже. — Барчук закурил.
— Кроме семьи, он посещает кого-нибудь
— А как же? У него здесь полно друзей, однокашников! В Ухте! И у нас в отделе. Мне пластмассовые наручники привез…
— Когда из Малайзии приехал… — вставил Шахов.
— Из Вьетнама. Еще фокус показал… — Начальник розыска достал спичечный коробок, укрепил на ладони. — Он ставит его вот так на край стола. Отходит. И вытянутой рукой, но не касаясь коробка, опрокидывает… «Когда-нибудь, — сказал, — буду стоять далеко от стола и только чуть двину пальцами… Отдам мысленный приказ — и он упадет!» У нас все отделение несколько дней пробовало повторить. Никому не удалось.
Разговор утратил остроту.
— Подъезжаем, — Шахов кивнул на дорогу.
Впереди показались прокопченные трубы, снег вокруг тоже был густо покрыт копотью.
— Наш газоперерабатывающий. Переработка нестабильного газового конденсата. Попросту: сажевый завод, продукция на пятнадцать стран…
За заводом и по сторонам тянулся холодный низменный край, отороченный по горизонту невысоким лесом; остроконечные верхушки елей неброской строчкой чертили границы узора.
— А может, Жанзаков, все же, по какой-то причине приехал в Сосногорск? — спросил Денисов. — Девочка дома?
— В школе! Я узнавал… — Барчук погасил сигарету. — Конечно, Сабир человек непредсказуемый… Все может быть. Пока идет разговор с Овчинниковой, мы постараемся снова все проверить. И тогда скажем точно: в Сосногорске Сабир или нет…
Женщина в кресле, ссутулившись, что-то быстро записывала в толстую тетрадь. Увидев Денисова, сразу убрала записи.
— Вы из Москвы? — Голос оказался глуховатым, простуженным. — Овчинникова. Жена Сабира Жанзакова, — у нее чуточку перехватило горло. Она тут же добавила: — Бывшая.
На ней была натуральная рыжеватого цвета дубленка, валенки, но внимание Денисова привлекло другое — на столике, рядом с креслом, он увидел связанные, как носки, теплые, из грубой шерсти варежки.
«Это она! Приходила к поезду „Таджикфильма“ в Москве, разговаривала со скуластой гримершей…»
— Денисов, оперуполномоченный. Вы уже знаете?
— Сабир пропал, — глаза ее, маленькие, сухие, следили за Денисовым. — Это правда?
— Да.
— Но, видимо, не вся. Из-за этого вы не прилетели бы в Сосногорск!
— Где мы можем переговорить? Я должен записать.
Общежитие было маленьким, на несколько комнат, удачно спланированное: все двери располагались словно по периметру правильного квадрата, в центре квадрата виднелись раковины умывальников. Был предобеденный час, комнаты пустовали.
— Давайте хотя бы сюда, — она пошла впереди.
В угловой комнате стоял телевизор, несколько кресел, — она предназначалась для отдыха, рядом была кухня. Денисов увидел электроплитку, холодильник.
— Я поставила чай. — Овчинникова оказалась скорой на ногу. Через минуту она уже вернулась с чашками. — Вы сегодня уедете?