Царь Федор. Орел расправляет крылья

Злотников Роман Валерьевич

– Гордо, гордо сказано… но так все же, где вы учились? И почему сабля?

– В ответе на ваш вопрос «у кого» гораздо важнее, чем «где», – несколько витиевато начал гость. – У меня были те же учителя, что и у моего государя. Надо ли говорить, что они были лучшими из всех, кого в тот момент удалось найти? В частности,

фехтованию меня учил один из испанцев – знаток той самой дестрезы, кою не все испанские идальго сумели освоить. Причем к тому моменту, когда он начал обучать нас, он изрядное время пожил не только в России, но еще и в Венгрии, и в Речи Посполитой. Поэтому и с саблею был знаком не понаслышке. А поскольку на Руси сабля распространена куда как более шпаги, он учил нас именно ей. Так что шпагой-то я владею как раз не слишком хорошо. Но сражаться саблей против шпаги или рапиры обучен ничуть не хуже, чем против сабли. А моим противникам сражаться против сабли как раз таки шибко непривычно. В этом и есть секрет моих многих побед, – скромно закончил гость и после короткой паузы добавил: – Ну и саблей гораздо легче довести схватку до первой крови либо до того момента, как изрядно порезанный противник окажется не в состоянии продолжать схватку. Чего мне обычно хватает. Я предпочитаю не доводить дело до смертоубийства. Это… не слишком поможет исполнению мною моих обязательств перед моим господином.

Хозяин дома усмехнулся.

– Так вот в чем дело? И в дуэлях дипломатию блюдете. А то в свете многие считают вас не слишком крепким духом. Мол, смерти опасаетесь, избегаете оную… – Он мотнул головой. – Да уж, смерть, как правило, непоправима. Ну если вы не совершенный праведник, конечно… Что ж, могу только порадоваться, что ваша холодная голова сохранила Англии множество юных отпрысков благородных семей. Кстати, такому хладнокровию вас также научили ваши учителя?

В

ответ гость процитировал какой-то текст на непонятном хозяину дома языке и перевел:

– «Тот же, кто влеком по жизни яростию и гневом напрасным, сластолюбием и беззаконными плотскими похотеми, не человек суть, но безсловесного естества человекообразно подобие».

Хозяин дома ответил не сразу. Он некоторое время сидел, размышляя над сказанным, а затем покачал головой.

– Значит, вот как вас воспитывали. Да вы, московиты, оказывается, совсем как наши пуритане…

Гость неопределенно пожал плечами:

– Ну… можно провести кое-какие параллели. Хотя мне одно время больше нравился образ мальчиков-спартанцев. У нас даже были такие «дни молчания». Когда разговаривать дозволялось только по разрешению старших. От самой заутрени и до следующего дня.

Хозяин дома снова покачал головой. Но более ничего спрашивать не стал, а снова разлил по стаканам грог.

– А что вас привело ко мне? – спустя несколько минут поинтересовался он.

– Воля моего господина, конечно, – невозмутимо отозвался гость.

– Вот как? – Хозяин дома удивленно вскинул брови. – И что же ему потребовалось от старого, больного человека, лишенного всех своих прав и осужденного судом короля?

– Вот именно он и понадобился, – улыбнулся гость.

– Кто, король?! – сурово нахмурив брови, вскричал хозяин дома.

– Да нет, что вы. – Гость вскинул руки в эдаком нарочито шутливом паническом жесте. – Как вы могли такое подумать? Ни в коей мере. Короля мы оставим Англии. Мой господин претендует только на… – Он сделал короткую паузу и произнес, явно передразнивая хозяина дома: – Старого, больного человека, лишенного всех своих прав и осужденного судом короля.

Конец ознакомительного фрагмента.