Царь Гильгамеш (сборник)
Шрифт:
— Но и пользы тоже.
— Но не так уж они навредят, У нас будет еще два года до того, как Куинн начнет опять обращаться к избирателям. За это время, если понадобится, он пять раз может съездить в Тель-Авив, — Ломброзо подошел и положил руку мне на плечо. Рядом с ним я чувствовал себя защищенным. Он сказал с Теплотой в голосе:
— Ты хорошо сейчас себя чувствуешь, Лью?
— Что ты имеешь ввиду?
— Ты беспокоишь меня. Это бред о возможности видеть будущее. Такое возбуждение по поводу одной вшивой речи. Может, тебе надо отдохнуть? Я знаю, последнее время ты был в таком напряжении, и…
— Напряжении?
— По
— Сундара меня не радует. Нет. Но если ты думаешь, что псевдорелигиозная деятельность моей жены как-то влияет на мои суждения, умственную уравновешенность, мою способность функционировать в качестве сотрудника аппарата мэра…
— Я только предположил, что ты очень устал. А усталые люди часто начинают волноваться по поводу таких вещей, которые того не стоят, и это волнение еще больше способствует усталости. Сломай схему, Лью. Съезди на пару недель в Канаду. Охота и рыбалка сделают тебя новым человеком. У моего приятеля есть имение возле Бандофа, очаровательная тысяча гектар в горах, и…
— Благодарю, но я в лучшей форме, чем тебе кажется, — сказал я. — Извини, что заставил тебя впустую потратить время сегодня.
— Это не пустая трата времени. Очень важно, чтобы мы делились своими трудностями, Лью. Из всего я понял, что Карваджал действительно ВИДИТ будущее, но такому рациональному человеку, как я, очень трудно это переварить.
— Просто принимай это на веру. Что же ты предлагаешь?
— Принимать это на веру. Я думаю, будет достаточно мудро не делать ничего такого, что заставит Карваджала отвернуться от нас. Принимать на веру. Принимать на веру — в наших интересах, чтобы выдавить из него дальнейшую информацию, и поэтому ты не должен допустить разрыва по поводу такой мелочи, как последствия одной-единственной речи.
Я кивнул:
— Я тоже так думаю. Ты ни слова не намекнешь Куинну по поводу того, что он должен или не должен говорить на презентации банка.
— Конечно, нет.
Он начал подталкивать меня к двери. Я дрожал и обливался потом, глаза, похоже, у меня были безумными. Но я не мог остановиться:
— И ты не будешь никому рассказывать, что я ослаб, Боб? Потому что я не ослаб. Я, может быть, на пороге грандиозного прорыва в сознании, но я не схожу с ума. Я действительно не схожу с ума, — говорил я так страстно, что это звучало неубедительно даже для меня самого.
— Я думаю, что тебе нужно все-таки взять небольшой отпуск. А я не буду распускать никаких слухов о твоем предстоящем заключении в сумасшедший дом.
— Спасибо, Боб.
— Спасибо, что пришел ко мне.
— Больше не к кому.
— Все решено, — сказал он успокаивающе. — Не беспокойся о Куинне. Мы начнем все перепроверять. Если он действительно попадет в переделку с миссис Гильдштейн или мистером Розенблюмом, ты сможешь провести опрос общественного мнения через свой департамент, — он пожал мне руку. — Отдохни, Лью. Заставь себя отдохнуть.
21
Итак, я организовал выполнение пророчества, хотя в моих силах было помешать ему. А было ли? Я отказался подвергнуть испытанию холодный несгибаемый детерминизм Карваджала. Я совершил то, что мы в детстве называли «полиция не вмешивается». Куинн будет держать речь на презентации. Куинн произнесет свои тупые шутки по поводу Израиля.
22
«Дар есть у всех, — сказал Карваджал мне, — но лишь немногие знают, как пользоваться им». И он говорил о том времени, когда я смогу ВИДЕТЬ сам.
Правда ли, что он планировал разбудить этот дар во мне?
Эта мысль пугала и приводила меня в неописуемое волнение. Смотреть в будущее, быть свободным от ударов неожиданностей, перейти от туманной неизвестности стохастического метода к абсолютной определенности — о, да, да, да, как чудесно! Но как пугающе! Распахнуть дверь в темноту, взглянуть на чудеса и тайны, лежащие в ожидании на пути времени.
Шахтер выходил из дома на работу Когда услышал, как кричит его крошка Он подошел к кроватке ребенка Она сказала: Папочка, я видела такой страшный сон.
Пугающе, потому что я знал, что могу увидеть что-то такое, чего не хотел бы видеть, и это высушит и разрушит меня, как, очевидно, высушило и разрушило Карваджала — знание о его смерти. Чудесно, потому что ВИДЕТЬ — значит избежать хаоса неизвестности, это значит достичь, наконец, полностью сконструированной, полностью детерминированной жизни, к которой я стремился с того момента, как отверг свой юношеский нигилизм ради философии причинности.
Пожалуйста, папочка, не ходи сегодня в шахту, Ведь сны так часто сбываются.
Папочка, папочка мой, не уходи, Ведь я не смогу жить без тебя.
Но если Карваджал на самом деле знает, как дать мне видение жизни, я клялся, что буду обращаться с ним по-другому, не позволю сделать из себя съежившегося затворника, пассивно кланяющегося законам какого-то невидимого писателя, не стану марионеткой, как Карваджал. Нет, я бы использовал этот дар активно, я бы заставил его формировать и направлять течение истории, я бы воспользовался своим особым знанием, чтобы руководить, выравнивать и изменять, насколько смогу, рамки событий человеческого существования.
О, мне снилось, что шахта объята огнем, И люди борются за свои жизни.
Только лишь сцена сменилась, у входа в шахту Стояли возлюбленные и жены.
Согласно Карваджалу, такое формирование и направление было невозможным. Для него, может, и невозможно; но буду ли я связан его ограничениями? Даже если будущее точно установлено и неизменно, знание его может быть поставлено на пользу, чтобы смягчить удары, перераспределить силу, создать новые схемы на разрушенных старых. Я попытаюсь. Научи меня ВИДЕТЬ, Карваджал, и дай мне попробовать!