Царь голод
Шрифт:
– Картины хороши в спокойное время.
– Нас не спасут их картины! Картины!
– Но все-таки жалко.
– Оставьте! Только бы мы уцелели – для нас напишут новые картины.
– Еще лучше!
– Сколько угодно. Мы можем погибнуть – вот что важно!
– Но господь не допустит, чтобы погибло столько невинных.
– Ах, оставьте, святой отец. Вы бы лучше раньше учили этих мерзавцев, что голод – путь к блаженству, а не к бунту!
– Учили, но… (Аббат разводит руками.)
– Не верят!
– Верят, но… (Продолжает стыдливо.)
– Что же? Разве веревка оборвалась?
Аббат стыдливо отходит.
Старичок в мундире. Я всегда утверждал, что необходимы реформы. Нельзя доводить до крайности. Вовремя брошенный кусок хлеба, даже просто ласковая улыбка… (Изображает старческим ртом ласковую улыбку.)
– Ах, пожалуйста, реформы, все что угодно. Мы можем погибнуть, вот что важно. Вы понимаете это: мы!
Все с яростью наступают на Старичка и бьют себя кулаками в грудь.
– Мы можем погибнуть, вот что важно. Мы!
– Мы!
– Вы понимаете это: мы!
– Мы! Мы!
Яростными криками «Мы! Мы! Мы!», двигаясь толпою, загоняют Старичкакуда-то в угол. Зарево, звук рога и колокола сильнее.
Тоскливые голоса. Боже! Неужели умирать!
– Жить так приятно. Если они придут сюда, я стану на колени, я буду умолять их: не убивайте меня, жить так приятно.
– Боже, а я только что заказала новое платье. Боже, я только что заказала новое платье!
– Неужели умирать!
– Я не хочу умирать! Я хочу жить! Меня не имеют права убивать, если я хочу жить!
– Жить! Жить!
Толкаясь, с тоскливыми воплями «Жить! Жить!» беспомощно мечутся по залу. Что-то дикое, нелепое начинает играть музыка и, точно сама себя испугавшись, с воплем умолкает. Входит Профессор, сильно расстроенный. На него не обращают внимания. Толкают.
– Позвольте! Позвольте! Да позвольте же! (Почти плачет.) Я должен вам сказать! Я должен сказать!
– Что такое?
– Чего ему надо?
– Кто это? Чего ему надо?
– Господа, новости!
Собираются расстроенной кучкой вокруг Профессора.
– Господа! Я сейчас проходил по улице – они жгут книги!
– Какие книги?
– Что он говорит?
– Жгут какие-то книги!
– Ну так что же! Что ему надо!
Профессор. Наше сокровище – нашу человеческую гордость – нашу великую святыню – они жгут книги, господа. Безумная чернь, что ты делаешь? Что ты делаешь?! Ах, друзья мои, друзья мои, – и когда я… когда я бросился отнимать… один маленький in octavo… [ 2 ] он, негодяй, ударил меня.
(Плачет, протягивает, шатаясь, руки, но встречает пустоту.) За что
2
В восьмую часть листа (лат.).
всматривается. Молчат. Глядят на него откровенно. И вдруг он говорит тихо, с недоумением.) Где же лица? Где же лица? Что это? Кто это? (Громко.) Кто это?
Ищет дрожащими руками очки, надевает, смотрит – пренебрежительно, с улыбками, не удостаивая ответа, как сумасшедшего или ребенка, отходят.
Молча, продолжая недоуменно оглядываться, идет за ними разбитой старческой походкой и скрывается в библиотеке. А вопли уже начались. Но теперь в них звучит подавленность, тоска, полная беспомощность, почти покорность.
– Мы должны умереть.
– Приближается гибель!
– Кто спасет нас? Мы погибаем.
– Уже нет надежды. Мы погибаем.
– Бог отступился от нас.
– Смерть! – Смерть! – Смерть!
Появляется Девушка в черном. Говорит громко:
– Что с вами? Отчего вы не танцуете? Где музыка? Музыканты, играйте!
(Молчание. Девушка в недоумении, потом в гневе.) Что же вы? Вы боитесь?
Почему горят не все огни? Вы боитесь? О, трусы! Мне стыдно быть с вами! Да танцуйте же! (Топает ногою.)
Тихие, злые, хитрые голоса:
– Она сумасшедшая.
– Танцевать – теперь!
– Уйдем от нее.
– Она сумасшедшая. Ее нужно посадить в сумасшедший дом.
– Уйдем!
– Уйдем. С ней опасно. Она – кричит.
– Там могут услыхать. Уйдем! Уйдем!
Девушка в черном. Не в темноте, а в ярком свете нашей жизни должны мы их встретить. Вы слышите, трусы! Мы должны их встретить – танцуя – танцуя – танцуя! Пусть красотою будет наша смерть! Вы слышите!
Все обернули к ней спины и потихоньку уходят, на цыпочках, согнувшись.
Одни только спины, трусливые, съежившиеся, хитрые. И тихий, злорадный, испуганный шепот:
– Она сумасшедшая.
– Уйдем от нее.
– Уйдем!
– Тише! Тише!
– Обманем ее! Уйдем потихоньку!
– Тише! Тише!
– Обманем!
– Тише!
Девушка в черном. О, трусы! Боже мой, что же это! Да танцуйте же, танцуйте! (В бешенстве плачет, топая ногами.)