Царь-гора

Иртенина Наталья Валерьевна

– Это еще не все, – продолжал Федор, залезая в другой карман.

– Что это за пакля? – удивилась Аглая.

– По-моему, это клок длинной белой бороды. Я нашел его наверху, он торчал в щели между камнями.

– А почему именно бороды?

– Потому что в сто лет таких толстых волос на голове не остается.

– Ты думаешь, это Белый Старец? – Глаза Аглаи расширились. – Цагаан-Эбуген?

– Эбуген не Эбуген, – проворчал Федор, – а что дедушке, если судить по показаниям

свидетелей, вторая сотня лет перевалила как минимум за середину – это факт.

– Но… если судить по показаниям свидетелей, – копируя его, произнесла Аглая, – их было двое, старый и молодой.

Полминуты Федор не находил что сказать. Затем дал волю эмоциям.

– Но это же меняет все дело! Картина совершенно ясна! И причем здесь этот Цагаан?!

Его ожгло резкой болью. Федор вскрикнул, но тут же все прошло.

– Вот и все, – молвила Аглая, вправив сустав. – Теперь порядок. Забинтую, и можешь ходить.

– Благодарю вас, – ошарашенно произнес Федор. – Это очень мило.

– А что полковник Шергин? – поинтересовалась она.

– С ним тоже все в порядке. Мы поговорили, и он поведал мне, как было дело.

– И как оно было?

– О, это долго рассказывать, надо начинать издалека.

– Обед еще не готов.

– Ну, тогда слушай… Все дело в том, что полковник Шергин очень любил Россию и был, что называется, добрым христианином…

Утро выдалось тихим и ластилось, как котенок. Солнце мягко подогревало спину, от кромки лиственного леса доносилась нежно-серебристая птичья акапелла. В воздухе носился аромат поздних цветов, а земля исходила прозрачным туманом, который окутывал все таинственным флером.

– Это здесь.

Аглая остановила лошадь и спешилась.

Федор не слишком ловко, как тяжелый толстый шмель, приземлился на одну ногу.

– Может, скажешь?

– Увидишь сам. Рассказывать бессмысленно.

– Ох уж мне эти туземные тайны, – недовольно отозвался он.

Аглая привязала лошадей к одинокой голубой ели и направилась в сторону ручья, прыгающего по камням на склоне. На пригорке он образовывал крошечный водопад, разлетавшийся цветными брызгами. Федор нагнулся к воде, чтобы напиться, а когда выпрямился, Аглаи не было.

– Эй! Что за шутки? – крикнул он.

Ее сосредоточенная физиономия вынырнула из какой-то щели за водопадом. Аглая приложила палец к губам.

– Тс-с. Иди за мной.

– Ну и кого из нас, спрашивается, больше влечет мистика? – пробормотал Федор, протискиваясь в вертикально вытянутую узкую дыру.

Здесь было темно и душно. Аглая включила фонарик и пошла вперед по расширяющейся пещере.

– Пахнет дохлыми мышами, – поморщился Федор.

Аглая

остановилась.

– Что? – спросил он.

– Смотри.

Луч фонарика бегал зигзагами по груде блестящего хлама. Постепенно до Федора дошло, что груда имеет правильные геометрические очертания и сложена из отдельных пирамидальных брусков, отливавших рыжим блеском.

– Что это?

– Золото Бернгарта, – спокойно ответила Аглая.

Федор тяжело сглотнул и вцепился ей в плечо.

– Не подходи.

Но она и без того не двигалась с места.

– Надо сдать его государству, – предложила Аглая.

– Государству от этого пользы не прибудет. – Федора одолевали неприятные мысли.

– Рано или поздно кто-нибудь еще найдет его.

– Найдет, – согласился он и ненатурально оживленным голосом спросил: – Ну что, Аглая Бернгартовна, как делить будем – по правде или по справедливости?

– По правде, – ответила она, даже не улыбнувшись.

– Верно. Справедливость – дело темное. Пошли отсюда.

Федор забрал фонарь и подтолкнул Аглаю к выходу.

– Как у нас справедливость искать начинают, – объяснил он по пути, – так друг дружке лбы бьют и морды дерут. А потом за топоры берутся, на тачанки садятся и подковы на каблуки насаживают.

– И в Беловодье ходят, – добавила Аглая.

Они вылезли наружу и побрели к лошадям.

– Знаешь, эта история про Беловодье начинает мне нравится, – после раздумья поделился Федор. – Она засверкала новыми гранями.

– Вот уж не предполагала, что у нее могут быть новые грани, – удивилась Аглая.

– Просто у тебя замылился глаз. Ты ведь не будешь отрицать очевидное?

– И что тебе очевидно?

– Да то, что на пути у Беловодья стоит Царь-гора.

– Ах это, – небрежно сказала Аглая, взлетая на своего жеребца. – Этой новой грани много сотен лет.

– Неужели. – Федор невозмутимо двинул бровью и тоже одним махом оседлал лошадь.

Аглая одобрительно дернула уголком губ и ударила по крупу коня каблуками.

4

Полночь тянулась вязко и долго. Шергин отчетливо слышал тиканье и несколько раз взглядывал на старинные часы с кукушкой. Однако длинная стрелка не двигалась с места, будто заснула на цифре двенадцать. Он хотел спросить священника, что с часами, но усть-чегеньский батюшка, усмехнувшись в жидкую козлиную бороду, понял его без слов.

– Это, видите ли, весьма умные часы, немало видавшие на своем долгом веку. Они чувствуют настоящее время.

– Какое настоящее? – подавленно спросил Шергин, ощущая себя разбитым и навсегда уставшим.