Царь Горы, Или Тайна Кира Великого
Шрифт:
Кир взглянул на меня, как никогда, строго.
— Если царь Мидии умрет от страха, ответишь головой ты, а не они,— предупредил он.
Я мог бы отказаться от затеи, сказав царю: «Повелитель, делай сам что хочешь». Но тень Анхуза-коновала маячила у меня за спиной.
— У великого царя Мидии остался один хазарапат,— ответил я Киру,— Он перед тобой и готов ответить головой за недостойный прием царя персов.
Тогда Кир сухо улыбнулся и велел своим воинам-персам выстроиться в две торжественные шеренги перед вратами дворца.
На четвертом ярусе дворца мидяне, перегнувшись вниз через стены, с нетерпением ожидали моего знака, и когда все было готово, я помахал им факелом. Они исчезли.
Зато ожидание царя персов продлилось недолго. И вот главные, высокие, сверкающие золотом ворота стали медленно распахиваться.
Кир твердым шагом, однако чуть приседая по-охотничьи, двинулся вперед.
Ему навстречу шестеро стражников-мидян несли царя Мидии, крепко вцепившись в него и не давая шевельнуть ни рукой, ни ногой.
Астиаг был бледен, взгляд его остекленел. Казалось, ему уже видится тесаный кол, на который его вот-вот усадят. Бывшие верноподданные вынесли своего царя наружу и остановились по знаку завоевателя Эктабана.
Кир раскинул руки и с искренней благожелательностью громко произнес:
— Великий Митра радуется нашей встрече! Видишь, Астиаг, небеса чисты и огонь горит ровно. Ветер не гонит пыль нам в глаза, и тьма не мешает. Я счастлив, царь Мидии, что ты наконец принимаешь меня как ближайший родич. Ведь и в самом деле у меня нет родичей ближе, чем ты.
Он не лгал, поскольку его родители уже умерли.
Кир подошел к Астиагу вплотную, велел стражникам отпустить его ноги, а потом крепко обнял своего деда.
— Прочь! — послышался его приказ носильщикам.
Те отскочили в стороны.
Видимо, Астиаг был очень тяжел, раз оба покачнулись.
У Болотных Котов слух острый, поэтому я расслышал слова, которые царь персов сказал Астиагу шепотом на ухо, обхватив при этом его тучное тело. Другие, стоявшие ближе к царю, чем я, не услышали ничего и расспрашивали друг друга.
— Дед, не бойся меня,— уверял Кир Астиага.— Мы оба держали свое слово тридцать лет. Разве не так? Ты не причинил мне вреда, и я не причинил тебе вреда. Разве я пришел к тебе отнять жизнь или золото? Ты казнил магов за обман, но они и не думали обманывать тебя. Ты сам увидишь, что обмана нет.
Он отстранился от Астиага. Тот вновь покачнулся, и стражники, следя за каждым движением Кира, сразу подхватили старика под руки, но уже не стали держать его, как пойманного волка.
Астиаг несколько раз порывисто вздохнул, содрогаясь всем телом, а потом уже сам потянулся к своему внуку и цепко схватил его за руки.
— Куруш! Мой дорогой внук! — воскликнул он, словно Уже рыдая, хотя слез еще не было видно.— Ты пришел! Теперь ты спасешь бедного старика. Все обманывают меня! Все кругом лгут!
Тут Астиаг и вправду зарыдал и стал судорожно трясти Руки своего
— Смилуйся над стариком! — всхлипывал он,— Они все хотят меня погубить.
— Теперь я пришел к тебе, и ты будешь отныне жить в радости и покое,— обещал Астиагу Кир.
Астиаг вдруг замер, глядя Киру прямо в глаза. По его толстым щекам наконец обильно потекли слезы.
— Верю тебе, мой дорогой внук! — с необычайным благоговением прошептал царь Мидии.— Верю! Ты один в этой стране говоришь правду. Бери все царство, бери! Он снова сам затрясся и стал трясти руки своего Куруша,— Вот мой дом! Он теперь твой!
Тут Астиаг наконец отпустил внука и, словно переняв от него достаточно сил, самостоятельно отошел на несколько шагов. Стражники кинулись было поддержать своего повелителя, но он злобно отогнал их прочь.
В общем, старый Астиаг вдруг ожил, отчасти пришел в себя, и страх покинул его. Замысел Кратона удался благодаря чудесной силе самого Кира.
— Теперь это все твое! — уже не раболепно, а гордо изрек Астиаг, широко разводя руками,— Я устал, я болен, мне все лгут. Отдаю тебе, Куруш, все, что принадлежит моему прямому наследнику по праву.
Он обвел всех сверкающим взором — теперь уже вовсе не таким мутным и невидящим, каким он озирался вокруг всего несколькими мгновениями раньше,— и громогласно известил своих бывших подданных (здесь, во дворце, их можно было пересчитать по пальцам):
— Я, Астиаг, царь Мидии, ныне передаю свою власть свой трон, свою корону и скипетр своему внуку Курушу сыну моей любимой дочери Манданы. Отныне и вовеки мой внук Куруш — царь Мидии, царь Персиды, царь Аншана. Ему повинуйтесь!
Лицо Астиага побагровело. Он воздел руки к небесам и обратился к главному божеству:
— Великий Митра, хранитель пределов, да исполнится твоя воля во свидетельство моих слов.— И отдал свое последнее повеление: — Повинуйтесь!
Стражники-мидяне бросились ниц перед новым царем Мидии. Воины Кира одобрительно зашумели, считая, что мидянам пора именно таким способом выразить свое почтение персам.
Кир замер, как изваяние. Ни одна жилка не дрогнула на его лице.
Как радушный хозяин, принимающий доброго гостя, Астиаг учтивым жестом пригласил Кира пройти в глубину дворца:
— Пойдем, Куруш, я покажу тебе твои владения, твой дворец.
Чужестранец Кратон удивлялся чудесному превращению, случившемуся с Астиагом: теперь он выглядел вполне бодрым и даже искренне довольным своей участью — участью правителя, утомленного заботами и теперь с радостью передающего свою власть достойному преемнику. Может, и вправду что-то перевернулось в голове и в сердце Астиага от объятий его добросердечного внука. Может, более всего он боялся унижения, страшился бесславной смерти, а увидев, что ему не грозит ни то, ни другое, воспрял духом и смирился. Одно ясно: до сего часа самим Астиагом правили предрассудки.