Царь Горы, Или Тайна Кира Великого

Смирнов Сергей Анатольевич

— Я помню здесь каждый угол,— ответил Кир.— Мне очень нравился твой дворец.

— Твой! — воскликнул бывший царь Мидии.— Отныне твой! Пойдем, я поведу тебя к «быкам»! Они теперь тоже твои!

— Я помню дорогу к «быкам», Астиаг,— настойчиво на­помнил своему деду Кир.— Теперь глубокая ночь, и всем нужен отдых. День был нелегким и для тебя и для меня. Отложим хлопоты до света.

— Но ведь ты должен принять «быков» немедля! — уже не предлагал, а требовал Астиаг.— Они должны почувство­вать руку хозяина. Иначе разбредутся по

горам, ищи их потом!

С этими словами старик мелко рассмеялся.

— К тому же для хозяина «золотых быков» ты, мой дорогой внук, одет неподобающим образом,— добавил он.— Пойдем, я покажу тебе сокровищницу. Я сам помогу тебе облачиться в лучшие царские одежды. Ведь теперь ты правишь великой страной, а не двумя ущельями.

— Я видел сокровищницу, Астиаг,— напомнил старику новый царь.

— С тех давних пор в ней немало прибыло,— сказал Астиаг,— Пойдем. Ты должен все увидеть теперь и знать каков размер твоего имущества.

И Кир повиновался-таки воле деда. Окруженные знатными персами, оба двинулись в глубь дворца.

Меня снедало любопытство, и, поскольку я сам назвался последним хазарапатом Астиага и был одет на удивление всем покорителям Эктабана, то набрался смелости и двинулся следом. Никто не решился отогнать меня прочь.

Тут произошло одно забавное событие.

До сего часа Гарпаг хотя и присутствовал при «тор­жественной встрече», но по указанию Кира укрывался среди воинов, дабы раньше времени не попасть на глаза Астиагу. Кир полагал, что появление Гарпага может еще сильнее напугать и так-то до смерти запуганного царя Мидии.

Теперь же Гарпаг увидел, что даже какой-то эллин поз­воляет себе сопровождать царя при его восшествии на пре­стол, и решил про себя: «Недостойно тому, кто оказал Курушу такие великие услуги, оставаться в тени». Он по­торопился догнать персов, потянувшихся вслед за своим царем, и оставить позади себя выскочку Кратона.

Астиаг все еще с опаской озирался на вооруженных персов. Так он вдруг и заметил своего славного воена­чальника. Он резво повернулся к нему и поначалу остол­бенел, воззрившись на изменника. Персы невольно рас­ступились.

— А вот и ты, Гарпаг! — язвительно изрек бывший царь.— Может, тебя пропустить вперед? Какой у тебя оби­женный вид. Я хорошо знаю Гарпага и догадываюсь: он теперь приписывает себе все деяния моего внука.

Гарпаг побледнел, но отвечал с достоинством:

— Ты правил жестоко, Астиаг. Ты погубил моего сына. Ты возбудил против себя народ. Да, я писал царю о бедах страны и несчастьях твоих подданных. О многом царь узнал от меня, это верно. Да, я убедил многих стратегов и воинов в том, что власть Куруша принесет стране благополучие и изменит их жизнь к лучшему. Славный Куруш знает, что я всегда любил его, с самого дня его рождения. Это единственная моя заслуга, которую я приписываю лично себе.

— Глупец! Ты глупец, Гарпаг! — воскликнул Астиаг и даже притопнул ногой.— И на свете нет большего глупца,

чем ты! Если ты заставил стратегов поверить тебе, зачем ты возложил царский венец на другого, хотя мог бы хоть слегка прикрыть венцом свою плешь? Ми­дяне возвысили тебя, а ты сделал мидян рабами! Вот и вся твоя заслуга.

— Довольно, Астиаг! — резко оборвал его словоизли­яния Кир.— Ты сам говоришь глупость. Никто не делает мидян рабами. Они братья персам, как Гистасп является братом мне самому. Запомни, Астиаг, и не поднимай смуты.

Теперь побледнел и сам бывший повелитель Мидии. Видимо, он опомнился и устрашился своих слов, обронен­ных в приступе гнева.

— Прости меня, мой дорогой внук,— ослабевшим го­лосом пробормотал он,— Как бы там ни было, я не люблю изменников.

Надо было видеть лица персов, когда перед ними от­крылась сокровищница Мидии. Позднее, добравшись до дворца Креза в Сардах, они попирали настоящие горы зо­лота, но тогда они уже не были так заворожены желтым сиянием, как в эктабанских подвалах.

Астиаг противился тому, чтобы простые воины Кира узрели его богатство, однако Кир вновь резко оборвал вы­сокомерную речь старика.

На всякого человека золото действует чарующе: сердце начинает биться чаще, мышцы напрягаются, рот наполняет слюна и на глаза навертывается влага. Перед грудами зо­лотых украшений, рядами чаш по десятку талантов каждая и россыпями золотых лидийских монет, хранившихся в сундуках (другая их часть хранилась в запечатанных медных сосудах), персы стояли разинув рты. В каждом зрачке свер­кала полновесная золотая монета.

— Вот, персы, ныне это принадлежит нашему! царству,— теперь уже властным голосом проговорил Кир.

— Тебе, царь! — поправил Гистасп.

— Тебе, царь! — эхом откликнулись воины.

— Глава каждого из персидских родов получит по та­ланту,— сказал Кир.

— Хвала богам, что мой великодушный внук правил не мидянами,— тихо пробормотал Астиаг, имея в виду, что мидяне в ту пору были куда многочисленней персов.

Потом Астиаг пытался облачить своего внука в рос­кошные царские одежды, а тот отказывался, говоря, что час не настал.

— Неужели ты не примешь одежду даже с моего плеча, старшего в роду?! — с горечью (деланной или искренней, уже не поймешь) воскликнул Астиаг, снимая с себя рас­шитый золотом и серебром кафтан.

Если бы Кир отказался вновь, то оскорбил бы древний персидский закон. Он снял с плеч гиматий и принял дар. Мне казалось, он не желал стать похожим на мидянина, пока все остальные персы ходят в своих простых одеждах.

Кир остановился, не дойдя до трона Мидийского цар­ства нескольких шагов. Искусно выточенный из кипариса и покрытый тонким золотом трон был невелик, и спинка его была невысока, поэтому особенно массивными и мо­гучими выглядели отлитые из чистого металла быки, стоявшие по бокам от сиденья. Трудно было именовать эти фигуры просто подлокотниками.