Царь Горы, Или Тайна Кира Великого

Смирнов Сергей Анатольевич

Так спартанцы сделали худшее из того, что могли сделать для своих ионийских единоплеменников. И ныне потомки Пастыря помнят его слова, брошенные надменным спар­танцам. Предрекаю, что недалек день, когда им, а с ними, к великому сожалению, всей Элладе и вправду придется или отстаивать свою собственную землю, или же заранее подчиниться персам, подобно хладнокровному и благора­зумному Милету.

На исходе того дня Кир долго стоял на краю акрополя, обратив взор в сторону темнеющего востока. Раньше он любил так стоять в одиночестве, теперь его окружали те­лохранители.

Я

предчувствовал, что он позовет меня, и держался не­подалеку. Когда совсем стемнело, он приказал зажечь фа­келы и, оглядевшись, поманил меня рукой.

— Эллин! Было время, когда я мог окинуть одним взгля­дом всю долину или все ущелье, где собирался начать охо­ту,— устало проговорил он.— Я знал каждую нору и каждое гнездо. Это были хорошие времена, но они прошли. Теперь мне не хватает глаз... и не хватит даже самого быстрого и выносливого коня.

— Разве новые времена не лучше? — сделал я удивлен­ный вид.

— А как ты думаешь, эллин? Знаю, что сказал бы сейчас Гистасп или Губару. Твой ответ мне никогда не известен заранее, чему я рад. Ответь же.

— Держава, которой суждено стать самой великой дер­жавой на свете, должна стать таковой.

— Теперь и ты говоришь как все,— вздохнул Кир и рас­правил плечи.— Да, держава велика, и теперь все хотят проверить, насколько она велика. Эти вавилонские жрецы, эти иудеи... и даже скифы — кто только не пророчит мне владычество над всеми царствами и странами. Может быть, они где-нибудь готовят мне ловушку, как вепрю или волку?

Этим словам самого могущественного в мире царя я очень удивился.

— Может быть, они охотятся на меня таким спосо­бом? — прибавил Кир и хитро улыбнулся, будто показывая мне, что просто шутит.— Ведь Гарпагу удалось-таки сделать то, что он хотел,— выманить меня из моих гор. Значит, ты не видишь вдали опасности? Приглядись. Ведь твоим глазам не важно, день или ночь.

— Царь! — подумав, обратился я к Киру,— Днем ли, но­чью ли — мне видно только одно: как бы ни выпали бро­шенные тобой кости, будет все равно по-твоему. Дичь идет к тебе в руки. А в ловушки попадут те, кто их устраивает. Эллины говорят: если случай благоприятен, опаснее всего не воспользоваться им, ибо навлечешь на себя гнев богов. Я решил воспользоваться случаем, царь, и потому остался подле тебя.

— Раз уж остался, то скажи, что мне делать с эллинами.

— Чем раньше ионийцы почувствуют твою силу, царь, тем лучше,— скрепя сердце сказал я.— Жители Фокеи такие же гордецы, как и спартанцы. Есть и другие, кого они увлекут своим примером. Хуже всего, если спартан­ское войско успеет прибыть в Фокею. Тогда эллины ионийского союза будут драться насмерть, а если их не остановить, то могут дойти и до Сард. Они попытаются сделать это, хотя бы из чувства мести к лидийцам, ведь ионийские эллины еще не забыли времена, когда Крез осаждал их города и разорял их поля. Для эллинов новая война кончится плохо: они будут истреблены, города их разрушены, богатство потеряно. Вот мое мнение: чтобы завоевать цветущую страну и получить ее в руки все той же цветущей, надо немедля двинуть

на нее мощное войско.

— Хороший совет эллина, желающего добра эллинам,— с усмешкой проговорил Кир.— Я тоже воспользуюсь слу­чаем, но отдам это дело в руки Гарпагу или кому-нибудь из мидян. Персы туда не пойдут — слишком много чести для этих эллинов. Если уж персам идти на эллинов, то — на всех эллинов. А для этого нужны большие лодки (он так и сказал: «лодки»), а у персов нет пока ни таких лодок, ни их искусных строителей. Пусть эллины ждут. Или молчат.

У него не было никакого расчета уязвить мою эллинскую душу, поэтому у меня не возникло обиды.

Царь персов сделал так, как сказал.

Для похода на Ионию он выбрал Мазареса, индийского военачальника, который отличился в битвах с войском Кре­за. Подходя к каждому из ионийских городов, Мазарес должен был требовать от его жителей, чтобы они «посвя­тили» в знак покорности царю персов всего один дом. В случае исполнения приказа Мазаресу полагалось вовсе не начинать осады. В случае же отказа городу грозил реши­тельный приступ и последующее разграбление, но не ис­требление его жителей.

Отправив часть своего войска в Ионию, Кир сам не стал задерживаться в Сардах и двинулся назад, в Эктабан, взяв с собой Креза. Сарды вовсе не приглянулись ему. По-моему, этот город вызывал у царя какие-то недобрые предчувствия, которые вскоре подтвердились. К тому же в тот год в окрестностях Сард появилось очень много змей, которых персы терпеть не могут и уничтожают, как только ползучие твари попадаются им на глаза.

Управление Сардами Кир поручил своему приближен­ному, персу по имени Табал. Хранение же сокровищ Креза он оставил на лидийца Пактия, бывшего казначея царя Лидии. Крез говорил, что не найдется человека скупее Пак­тия. Однако он ошибся в своем приближенном, как будто забыв свои же мудрые слова, некогда сказанные Киру: «Тот, кого ты, царь, возвысишь и сделаешь чересчур богатым, поднимет против тебя восстание».

Когда Пактий видел своими глазами того, кому принадлежит золото Лидии, и верил в могущество своего повелителя, голова его правильно сидела на плечах. Вдруг повелителя не стало, а новый владыка, выделивший его из лидийцев и оказавший неслыханное доверие, уехал, не­долго «погостив». Голова у Пактия пошла кругом. Едва Кир удалился на тысячу стадиев, как Пактий тайными хо­дами вывез из Сард большую часть золота и направился к морю, в сторону Галикарнаса, дабы не двигаться по следам Мазареса.

Позвенев золотом, он набрал армию из эллинских на­емников, возвратился в Сарды и осадил акрополь, где с небольшим отрядом персов и каппадокийцев заперся Табал.

Узнав о мятеже, вспыхнувшем у него за плечами, Кир был взбешен.

— Теперь я сам сожгу твои Сарды! — рявкнул он в лицо Крезу, развернул коня и помчался обратно.

За царем во весь опор поскакал отряд его «бессмертных» телохранителей, которых в ту пору было две тысячи.

Крез, нахохлившись, сидел в крытой повозке и ожидал, пока царь персов «погаснет» сам и у него пройдет приступ гнева.