Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного

Вихнович Всеволод Львович

Считается несомненным, что языком административного аппарата царства Ирода, причём как в сношениях с внешним миром, так и в правительственных учреждениях, армии и далее на заседаниях царского Синедриона был греческий^{192}. Министром финансов Ирода был грек Птолемей, а царским секретарем служил Диофант. Характерно также наличие при дворе лиц с такими римскими именами, как Юкунд и Волумний (ИД. Т. 2. С. 227–228). Встречаются также на царской службе люди из местных уроженцев неиудеев — например, упоминавшийся ранее доверенное лицо царя итуреец Соэм или телохранитель араб Коринфий (ИД. Т. 2. С. 247). Среди военачальников армии Ирода также встречаются люди с римскими именами — начальник конницы Руф и командир отряда пехоты Грат, оставшиеся верными наследникам царя даже после его смерти (ИВ. С. 446, 487). Несомненно, это были военные специалисты, отвечавшие за обучение и эффективное руководство войсками царя. Как было сказано ранее, Ирод особенно ценил римлян

за их военные достижения и организаторские дарования, хотя более культурные эллины были ему гораздо ближе и по воспитанию и общему образованию.

Здесь, правда, следует отметить, что многие иудеи имели греческие имена, и их порой трудно отличить от неиудеев. Однако о том, что эллинов на службе в самых разных областях государственной администрации Ирода было весьма много, свидетельствует самый близкий сотрудник царя Николай Дамасский в своей автобиографии. Говоря о событиях в Иудейском царстве после смерти своего покровителя в 4 году до н.э., он сообщает, что число таких «эллинов» составляло более 10 000, что вызвало бунт правоверных иудеев^{193}.

Подобно эллинистическим владыкам, начиная с Александра Македонского, Ирод стремился представить себя покровителем искусств и наук и украсить свой двор философами, учёными и риторами. Самым выдающимся из них был, несомненно, вышеупомянутый Николай Дамасский — историк, оратор, философ и дипломат. Он перешёл на службу к иудейскому царю от Антония и Клеопатры, где служил учителем их детей, но со временем стал доверенным лицом иудейского царя, выполнявшим его самые ответственные поручения. Он лично сопровождал Ирода во время путешествия в Малую Азию, где защитил перед доверенным лицом Августа Агриппой привилегии местных иудеев. Уже в конце царствования Ирода Николай успешно представлял интересы Ирода перед Августом, выразившим недовольство иудейским царём за якобы самовольно начатую Набатейскую войну. Николай много способствовал совершенствованию познаний Ирода в греческой словесности, риторике и истории. По инициативе Ирода Николай написал «Всеобщую историю» в 144 книгах, наиболее полную в то время. Много места в ней он уделил восхвалению своего благодетеля — Ирода. Сохранившиеся фрагменты свидетельствуют, что Николай также значительное внимание уделяет истории евреев, и, более того, исследователи даже полагают, что он является основным источником Иосифа Флавия, который при этом обвиняет Николая в излишнем пристрастии к иудейскому царю. Но, как справедливо полагает Шалит, нет никаких оснований сомневаться в том, что это было не единственное греческое сочинение в Иерусалиме. Он соглашается с мнением другого исследователя Отто, что в Иерусалимском дворце, по примеру Птолемеев, имелось целое собрание греческих книг. Более того, Иосиф Флавий указывает, что и сам Ирод писал свои воспоминания, без сомнения, на греческом.

Николай, конечно не был единственным писателем при дворе Ирода. Можно указать и философа-софиста Филострата, бывшего украшением как двора Клеопатры, так и кружка Ирода^{194}. Другом царя был брат Николая Птолемей, а к числу близких сотрудников можно отнести воспитателей его сыновей Андромаха и Гемелла. При дворе царя мы встречаем также ритора Иринея, грека Эварата с острова Кос, знатного рода обманщика и интригана Эврикла из Лакедемона.

Однако еще более важным фактом было то, что царь дал своим сыновьям от Мариамны прекрасное эллинистическое образование, причём для его совершенствования отправил их в Рим, где обучались и другие сыновья Ирода — Архелай и Ирод Антипа. Показательно, что дети Мариамны проживали в Риме в доме не иудея, а близкого сподвижника императора Азиния Поллиона (75 г. до н.э. — 4 г. н.э.). Напомним, что именно этому Азинию принадлежит заслуга устройства первой публичной библиотеки в Риме и создания первого литературного кружка, в котором принимали участие великие латинские поэты того времени — Гораций и Вергилий. Поскольку сыновья Ирода пробыли в Риме 5–6 лет, то, несомненно, они также были знакомы с самыми блестящими представителями римской интеллигенции того времени, в том числе, конечно, и с Вергилием и Горацием, а возможно, даже с Овидием.

Таким образом, очевидно, что Ирод старался разрушить непреодолимую стену между иудейским и эллинистическим мирами, рискуя вызвать недовольство сторонников незыблемых обычаев иудейской старины. Его стремление завязать тесные отношения с окружающим миром порой не знало границ и затрат. Как пишет Иосиф Флавий, «возведя множество построек в собственном царстве, он распространил свою щедрость за его пределы. Городам Триполи, Дамаску и Птолемаиде он построил гимнасии, Библосу — стену, Бериту и Тиру — залы, колоннады, храмы и рынки, Сидону и Дамаску — театры, приморской Лаодикее — акведук, Ашкелону — бани, роскошные фонтаны, окружённые аркадами четырехугольные дворы, отличающиеся как размахом строительства, так и искусством отделки, и есть места, где он насадил леса и разбил сады. Многие города получили от него в подарок землю, как если бы принадлежали его собственному царству, другие, как, например, Кос, — он обеспечил доходами, позволяющими круглый год содержать гимнасиарха, так чтобы эта должность никогда не пустовала. Всех нуждающихся он снабжал зерном. Родосу он неоднократно давал деньги на постройку кораблей, а когда там сгорел храм Аполлона, Ирод из собственных средств восстановил

его, сделав более пышным, чем прежде. Что можно сказать о его дарах ликийцам и самосцам или о щедрости, с которой он удовлетворял нужды всех ионийских областей? А разве не полны приношениями Ирода даже Афины и Спарта, Никополь и мисийский Пергам? И разве не вымостил он на 20 стадиев (стадий олимпийский — 192,3 м. — В. В.) полированным мрамором широкую улицу в сирийской Антиохии, до того избегаемую жителями из-за обилия на ней грязи, и разве не защитил её колоннадой из конца в конец?

Могут возразить, что благодеяниями наслаждалась лишь небольшая часть каждого из облагодетельствованных народов. Зато то, что он сделал для элейцев, было даром не только всей Греции, но и всему населённому миру, вплоть до самых отдалённых его частей, куда достигает слава Олимпийских игр. Ибо когда он увидел, как по недостатку средств игры приходят в упадок и как вместе с ними уходит последнее, что осталось от древней Эллады, он не только возглавил это четырёхлетнее собрание, которое застал на своём пути в Рим, но и снабдил его средствами на будущее, достаточными для того, чтобы его участие в этом деле никогда не стёрлось из памяти. Мы будем продолжать до бесконечности, если только возьмёмся перечислять уплаченные им за других долги и налоги, как, например, когда он освободил Фазаэлис, Баланею, а также киликийские города от части лежавшего на них налога». Далее следует примечательное завершение Иосифом Флавием этого восхваления щедрот иудейского царя: «Вместе с тем ему приходилось отчасти сдерживать свою исключительную щедрость из страха возбудить к себе зависть или вызвать подозрения в том, что делая для этих городов больше, чем их собственные правители, он руководствовался какими-то тайными замыслами» (ИВ. С. 69–70). Более того, в «Иудейских древностях» говорится, что в благодарность за финансовую поддержку Олимпийских игр он был «навеки записан элидцами в число почётных устроителей игр» и почётным судьёй игр — «агонофетом» (ИД. Т. 2. С. 205). Тем самым было признано то, что он перестал считаться «варваром» и был с почестями включён в полноправные члены эллинистическо-римской культуры.

Нет оснований сомневаться в искреннем уважении иудейского царя к эллинистической культуре. Однако характерно, что география строительства Ирода охватывает в основном регион восточной части империи от Идумеи до Эпира в западной Греции и ряд островов Эгейского моря, причём, как правило, только вдоль Средиземноморского побережья. При этом удивительно то, что нет никаких свидетельств о его благотворительности в Африке, особенно в Александрии. Вероятно это было связано с какими-то особыми отношениями царя с египетскими иудеями.

Такую явно целенаправленную политику распространения строительной активности Ирода можно объяснить рядом причин. Во-первых, это были места, представляющие центр угасающего эллинистического мира. Именно там такой благодетель, как Ирод, мог заслужить особую репутацию и прибрести влияние за свою деятельность. Во-вторых, эта часть империи в самом начале правления Августа подчинилась его власти и поэтому представляла регион, явно благоприятный для укрепления положения Иудеи. И, наконец, последним по порядку, но не по значению было то, что именно там, за исключением крупнейших городов империи — Рима и Александрии, были наиболее многочисленные иудейские общины. Следует отметить, что Ирод явно избегал строительства в тех местах, которые были недостаточно интегрированы в империи, например, во Фракии и Коммагене. В этой связи понятны выше приведенные слова Иосифа Флавия о сдержанности Ирода, чтобы не злить местных правителей.

Немаловажное значение, конечно, для строительной и благотворительной деятельности царя имело и то, что вдоль Средиземноморского восточного побережья пролегали многочисленные торговые пути. Поэтому наряду с сооружениями культурного назначения значительное место занимали проекты явно экономического характера. Например, в приморских городах Тире и Берите он строит «залы (в греческом тексте «стоа», что первоначально означало длинный склад для зерна), колоннады (портики) и рынки». В Антиохии он вымостил главную улицу и построил колоннаду (длинный портик), защитив людей от дождей, то есть обустроил главную торговую улицу столицы Сирии. На Хиосе он перестроил «стоа», разрушенную Митридатом, скорее всего, склад. Ирод также поощряет судостроение на Родосе. Устройство во всех его главных городских центрах водоснабжения и канализации, как справедливо отмечает Ричардсон, также наглядно свидетельствует об интенсивной коммерческой и промышленной деятельности^{195}.

При этом нелишне отметить, что все сооружения Ирода были современными как по материалам, так и по методам строительства, а многие опережали его время. Практиковалось применение цемента под водой, для чего требовались материалы, технические эксперты и самые опытные организаторы работ. Многие новшества Ирод явно вводил сам, особенно это проявилось при строительстве Иерусалимского Храма и новых городов. До нашего времени не дошло имени ни одного архитектора или инженера на его службе. Однако многое указывает на огромную роль самого царя. Он должен быть признан исключительно выдающимся руководителем и организатором грандиозного объёма созидательной деятельности, возможно, даже превосходящим двух его соперников в этой области — самого императора Августа и его ближайшего помощника и зятя Марка Агриппу^{196}.