Царь из будущего. Жизнь за «попаданца»
Шрифт:
Около конторского стола уже ждет господин. Хоть и в штатском, а выправка военная. Это уже и гадать не надо, откуда. Что же вам угодно, господин из Комитета?
– Здравствуйте. Слушаю вас…
Штатский удостоверение вынул, раскрыл, показал. Для верности еще и сам представился:
– Ротмистр Черемисов. По представлению губернского Комитета государственной безопасности прошу вас, господин секретарь, перевести дела за номерами триста шестьдесят восемь и триста девяносто три в разряд преступлений против народа и государства и пометить,
– Позвольте, ваше благородие, как же это? – Пальцы быстро перебирают папки с делами. – Я отлично помню: это же дела казнокрада Елатомцева и купца второй гильдии Смирнова, уличенного в поставках некачественной муки. Где же тут измена родине? Обычная уголовщина. К чему же тут особый порядок?..
Ротмистр слегка улыбается:
– Мне вас так и описали, господин секретарь. Горячий, увлекающийся, но дельный, знающий и учиться хочет… Вы пометочку-то поставьте, а вот далее… Вы, кстати, когда обедать ходите?
– В полдень, – непонятно, зачем спрашивает, но отвечать приходится. С господами из Комитета лучше не ссориться. – Тут за углом кухмистерская есть. Недорого и вкусно.
– В полдень, значит. – Черемисов щелкает крышкой часов. – Не позволите ли присоединиться?
– Сделайте одолжение, ваше благородие…
– В таком случае до встречи, господин секретарь…
…В кухмистерской гомон и сутолока. В воздухе разлито целое море запахов. Так, если взять пять, нет – шесть… семь… восемь кусков черного хлеба, то можно обойтись и без котлет. Тарелка щей с говядиной и восемь кусков черного хлеба. И еще три стакана чаю. Вот если есть так каждую неделю, тогда можно будет не только сходить с Олечкой в театр, но и подарить ту серебряную брошку, которая ей так понравилась. И еще останется на три книги: Оуэна, Писарева и «Жизнь Вольтера». А кому нужны эти котлеты? Прекрасно и без них обойтись можно…
– …Господин секретарь! Сюда!
Ротмистр Черемисов машет из-за стола у окна:
– Присаживайтесь, располагайтесь. – Он снова щелкает часами. – А вы точны. Это приятно. Уж не обессудьте: я чуть раньше пришел, вот и взял смелость на вас тоже заказать.
Канальство! Он же даже не котлеты взял! Мясо! Да еще самый дорогой гарнир – жаренный с грибами и луком картофель. Если завтра и удастся сэкономить, то дальше все равно придется выбирать: или брошь, или книги…
…Черемисов отпил из кружки с квасом:
– Знаете, господин секретарь, мне вдруг стало как-то очень грустно. Последний раз я так ел, когда вышел в полк. Еще подпоручиком. Боже, как же давно это было! Спасибо вам большое, что вытащили меня сюда!
Он улыбается, но не мне, а чему-то своему. Наверное, вспоминает свои юные годы. Он уже почти старик: ему, верно, около тридцати…
– …Вы не слушаете меня, господин секретарь?
А? Чего? Оказывается, пока я разглядывал его, он что-то там говорил, а я и прослушал! Неудобно-то как!
– Я
– Нет, почему же – рутина? Среди дел иногда попадаются очень любопытные…
А ведь прав этот «гэбэшник», прав. Если не считать той забавной истории, когда пьянчужка укусил настоятеля городского собора за лодыжку, ничего любопытного в делах и нет. Обычные тяжбы, скучные разбирательства. И на судебных заседаниях ни разу не был. Только в канцелярии…
– А вы, господин секретарь, не хотели бы заняться чем-то более интересным? Ну, к примеру, послужить у нас делопроизводителем следственной части?
– А какая разница? Что в губернском суде бумажки подшивать, что у вас?
– Ну, не скажите, сударь мой, не скажите… А вести протоколы допросов? И следователь, если он, конечно, не дурак, всегда прислушается к доброму совету. А вы ведь наверняка захотите давать советы…
Интересно. «Если он, конечно, не дурак…» А дураков в их ведомстве не держат, всем известно… Соглашаться?
– Соглашайтесь, молодой человек, не раздумывайте. Где еще вы найдете такую, с позволения сказать, школу, как у нас?
А, была не была! Если воевать, так по-военному! В конце концов, что это за практика такая: сидеть в канцелярии и перебирать папочки с делами?!
– Я согласен, ротмистр…
– …Ваше благородие, господин следователь, да какой же я враг народа? Ну, бес попутал – купил муку из проросшего зерна. Так на копеечку же польстился! Семья-то, семья – это ж шесть ртов! Как всех прокормить?
– Не враг народа, говорите… Ну-ну. А то, что хлебом из вашей, так сказать, муки восемь человек отравилось, причем из них двое – маленькие детишки – до смерти? Это как?
– Так ведь, ваше благородие, ну кто ж знал, что детишкам-то? Мне б этот грех отмолить, а? Я бы и за вас свечку поставил…
– Ну, со свечками мы после разберемся, а пока скажите-ка мне вот что… Сами бы вы не додумались такую пакость делать. Так кто-то подсказал?
– Помилуйте, ваше высокоблагородие, да кто ж подсказывать-то станет? Ну, вот как есть, бес попутал…
– Господин делопроизводитель, запишите: подследственный упорствует и от дачи показаний отказывается. Значит, так: перерыв, а подследственного увести. Пусть поразмышляет…
Следователь Рославлев отодвигает папку с бумагами:
– А что, молодой человек, не испить ли нам с вами чайку, пока господин Смирнов размышляет и пока ему… хм… помогают собраться с мыслями? Подсаживайтесь-ка к моему столу…
Чай горячий и ароматный – не чета тому, что в кухмистерской.
– Сухарики берите… По вашему лицу вижу, что хотите что-то спросить, так?
– Да. Василий Федорович, но какой же он враг народа? Вор – да, но враг?..
Рославлев молчит, сосредоточенно мешая в стакане ложкой.