Царь Каменных Врат
Шрифт:
Рассвет привел с собой три новых атаки. При последней оборона дрогнула, но Ананаис с двумя мечами в неистовой ярости налетел на врага, и штурм был отбит.
Тогда во вражеском лагере пропела труба, и вперед вышли полулюды в числе пяти тысяч.
Легионеры отошли назад сквозь их ряды, очистив им дорогу.
Ананаис, тяжело сглотнув, посмотрел вправо и влево вдоль стены. Минута была жуткая, но на лицах скодийцев не замечалось страха, и Ананаис ощутил прилив гордости за них.
— Нынче каждый добудет себе теплую
Угрюмый смех прозвучал в ответ.
Черные Храмовники, внедрившись в гущу зверей, внушали им кровавые видения, разжигавшие животное начало.
Звери подняли вой.
На стене Декадо подозвал к себе Балана. Темноглазый монах склонился перед главой Ордена.
— Кажется, пора, — сказал Декадо. — Да.
— Ты останешься позади.
— Как? — вскричал Балан. — Почему?
— Ты понадобишься им для связи с Тарском.
— Я не хочу оставаться один, Декадо!
— Ты не останешься один. Мы все будем с тобой.
— Неправда. Ты хочешь наказать меня!
— Нет. Держись поближе к Ананаису и оберегай его по мере своих сил. Его и Райван.
— Пусть это сделает кто-нибудь другой. Я самый худший из вас — самый слабый. Вы нужны мне. Вы не можете бросить меня.
— Будь крепок в вере, Балан. И слушайся меня. Монах нетвердой походкой сошел со стены и убежал в рощу. Жуткий вой на равнине становился все громче.
— Пошли! — крикнул Декадо.
Семнадцать воинов-священников соскочили со стены и двинулись навстречу полулюдам, которые находились теперь в сотне шагов от них.
— Что за черт? — оторопел Ананаис и заревел: — Декадо!
Тридцать шли широким веером, с мечами в руках, и их белые плащи трепетали на ветру.
Звери наступали, а Храмовники бежали за ними, подгоняя их мощными мысленными толчками.
Тридцать упали на колени.
Передний полулюд, громадный зверюга почти восьми футов ростом, пошатнулся от вторгшегося в его мозг видения. Камень. Холодный камень. Изваяние.
Кровь, свежая кровь и теплое солоноватое мясо.
Зверь снова устремился вперед.
Камень. Холодный камень. Крылья.
Кровь.
Камень.
Крылья. Каменные крылья.
Тридцать шагов отделяли полулюдов от Тридцати. Ананаис, не в силах смотреть, отвернулся.
Вожак несся на коленопреклоненных воинов в серебряных доспехах.
Камень. Изваяние. Крылья. Марширующие люди. Камень...
Зверь взревел.
Дракон. Каменный Дракон. МОЙ ДРАКОН!
Полулюды замедляли бег, и вой затихал. Образ становился все ярче. Давно погребенные воспоминания всплывали наверх. Боль, страшная боль терзала наводящие ужас тела.
Храмовники усердствовали, подхлестывая зверей бичами своего внушения. Один полулюд обернулся и когтистой лапой сорвал Храмовнику голову с плеч.
Громадный полулюд, шедший во главе остальных, остановился перед Декадо, понурив голову и вывесив язык. Декадо, удерживая образ в мозгу зверя, увидел в его глазах печаль. Зверь понял. Он похлопал себя лапой по груди, и длинный язык заворочался, стараясь что-то выговорить.
— Барис. Я Барис!
Зверь повернулся и с воем ринулся на Храмовников. Другие полулюды последовали за ним, и Храмовники застыли на месте, не понимая, что происходит. Зверь набросился на них. Но не все полулюды были родом из «Дракона», и сотни их метались в растерянности, пока один не устремился к серебряным воинам.
За ним помчалась дюжина его сотоварищей.
Тридцать, погруженные в транс, были беззащитны. Один Декадо сохранил возможность двигаться... но не воспользовался ею. Звери с ревом накинулись на них, терзая их плоть. Декадо закрыл глаза, и боли не стало.
Храмовники гибли сотнями под натиском рассвирепевших чудовищ. Громадный полулюд, бывший прежде Барисом, командиром «Дракона», наскочил на Маймона, пытавшегося спастись бегством, и отгрыз ему руку от плеча. Маймон завопил, но удар тяжелой лапы снес ему лицо, и вопль захлебнулся в крови.
Барис бросил его и побежал к шатру Цески.
Дарик метнул копье. Оно вонзилось Барису в грудь, но неглубоко — полулюд выдернул его и помчался дальше.
— Ко мне, Легион! — вскричал Дарик.
Лучники изрешетили зверя стрелами, но не остановили.
Полулюды, свирепствующие в лагере, начали падать наземь, корчась в предсмертных судорогах.
Дарик в изумлении смотрел, как гигантский Барис словно тает у него на глазах. Стрела вошла зверю в грудь, и он покачнулся, а Дарик, подскочив, вогнал ему в спину меч. Зверь упал, попытался встать... и умер. Дарик ногой перевернул его на спину. Зверь содрогнулся, и генерал еще раз ударил его мечом — но тут же понял, что это содрогание не имело ничего общего с жизнью: к зверю возвращался человеческий облик. Дарик отвернулся.
Повсюду на равнине умирали полулюды — лишь малая их кучка продолжала терзать серебряных воинов, принесших смертельное поветрие в их ряды.
Дарик с поклоном вошел в шатер к Цеске.
— Звери мертвы, государь.
— Ничего, я сделаю новых. Берите стену!
У ног Мухи лежал труп Храмовника. Двое сатулов побежали ловить лошадь убитого, а Магир выдернул стрелу из его горла и заткнул рану тряпкой, останавливая кровь.
Вдвоем они стащили с мертвеца черный панцирь, и Муха обтер кровь с застежек. Двое воинов стали раздеватьмертвеца дальше, а Муха раскрыл кожаную сумку, спрятанную внутри панциря. В ней лежал свиток с печатью, изображающей волка. Муха затолкал его обратно.
— Спрячьте тело, — сказал он и снова нырнул в лес. Уже три дня они поджидали гонца на пустынной дороге, ведущей сквозь Скултик. Магир сбил его первой же стрелой, проявив недюжинное мастерство.
В лагере Муха внимательно изучил печать. Такого воска, зеленого и с мраморными прожилками, у сатулов не нашлось бы, и Муха отказался от мысли вскрыть письмо.
Сатулийские дозорные принесли вести о Тенаке-хане. Ему оставалось меньше суток пути до крепости, и план Мухи следовало осуществить немедленно.