Царь Кровь
Шрифт:
У кормы корабля я вышел на вертолетную площадку. Палуба была пуста – только всепокрывающий и всеудушающий пепел.
Когда я возвращался к середине корабля, передо мной распахнулась дверь.
Я отскочил, готовый к драке.
– Кейт?
– Рик? Что случилось? Там люди...
Примерно за пять секунд я рассказал ей, что происходит и что я ищу человека, называющего себя Иисусом. Она взялась за ограждение, чтобы не упасть. Газ ее еще не отпустил.
– Он сильно обожжен, – сказал я. – А плохо то, что он
Кейт кивнула и стала глубоко дышать, прокачивая кровь кислородом.
– Иди налево, а я пойду направо. Встретимся в конце корабля.
– Нет, Кейт, будем держаться вместе.
– Времени нет, и ты это знаешь. – Она резко мотнула головой.
– Ладно, Кейт, только, если его увидишь, не лезь ему под руку, а кричи – ясно?
– Ясно.
Она подняла на меня свои чудесные глаза. Зеленые, как луг, под бровями черными, как вороново крыло.
Он стиснула мне руку, чуть улыбнулась, повернулась и легко побежала по палубе.
Память того дня, когда погибла Кэролайн, нахлынула на меня снова. То же страшное чувство нависшего рока, плещущего смертоносными крыльями.
Резкое предчувствие, что не пройдет и нескольких часов, как я потеряю тех, кого люблю.
Стиснув кулаки, напрягая мышцы, я двигался в сторону носа корабля. Меня прошибал пот, зубы стучали в моей глупой голове. Кеннеди, ты мудак. Нельзя было отпускать Кейт искать этого психа в одиночку. Он ее убьет на месте.
Рок бил крыльями ужаса, как чудовищный ворон. Мысленным взором я видел, как он парит над кораблем, и огромные черные крылья колотят воздух.
Грязь, в которой залип корабль, продолжала трескаться, а из трещин хлестала смерть ядовитым газом. Вся эта проклятая земля разогревалась, и пепел, сухой пепел сыпался на лицо. Гром рокотал, мерцали в небе молнии.
И шли в сторону корабля фаланги полумертвых людей, еще полгода назад бывших такими же, как вы и я. Они жили в обыкновенных домах, ездили на обыкновенных машинах. Они работали в магазинах, банках, конторах, школах, на заводах. Откладывали деньги на отпуск, на новый телевизор, на рождественский подарок ребенку, на новый велик для малыша Джейми.
И вот эти забытые Богом бедняги идут по озеру ядовитого газа, доходящего им до середины голодных животов. И несут на ноющих плечах маленького Джейми, или Синди, или Бобби, или Люси. Они умирают от голода, они задыхаются от газа, он жжет им горло и глаза, искры жалят им лица; те, что идут босиком, ступают подушками волдырей по засохшей раскаленной грязи.
У меня в голове сложилась горькая молитва:
Господи Иисусе, как допустил ТЫ это?
У тебя нет души?
Нет
Нет сострадания?
Со слезами на глазах я бежал по палубе.
В любой момент мой народ вскинет к плечу приклады, оттянет затворы автоматов. И откроет огонь. Умирающие бедняги повалятся колосьями на горячую землю. И все потому, что электрические поля из этой самой земли заставляют нас видеть серых пугал вместо людей.
Бог ты мой! Мне хотелось рыдать и смеяться, истерически, безумно, бессмысленно. Что мы с собой делаем?
Мы стираем себя с лица земли, потому что сама земля ленится это сделать.
– Рик, Рик, он здесь! Он...
Раскат грома.
– Кейт!
Нет ответа.
Я уже добежал до носа по левому борту. Теперь я метнулся назад вдоль правого борта, туда, где должна была быть Кейт.
Я бежал изо всех сил, стуча ботинками по палубе, перепрыгивая через брошенные тросы, веревки, бочки из-под горючего, стреляные гильзы от артиллерийских снарядов.
И чуть не налетел на этого психа.
Он лихорадочно двигал руками, заряжая помповое ружье, хватая горстями оранжевые патроны из бумажного мешка и почти все их рассыпая.
На меня глянули бешеные глаза – белые диски на обожженном лице.
Кейт стояла на палубе по ту сторону от него.
– Назад, Кейт! – крикнул я. И снова призрак рока повис над кораблем. Крылья смерти медленно шевелились, темные, очень темные... выжидая момент броска.
Обожженный осклабился – неестественно яркие зубы на обугленном лице. Волдырь наливался жидкостью, лицо раздувалось воздушным шаром.
– Попались, мистер Кеннеди, – крикнул он, довольный сам собой. – Наконец попались.
Обожженные пальцы впихнули в магазин ружья очередной патрон.
Сильнее ударили крылья рока, и гром зарокотал над головой. Но я слышал только один звук – мрачную мелодию судьбы. Обреченности.
Обожженный выпрямился, на изуродованном лице вспыхнуло выражение триумфа. Он запел надтреснутым голосом:
– Убью я вас, мистер Кеннеди. Прострелю вам ноги, прострелю вам член. И будете вы целовать ствол моего ружья, чтобы я нажал на спуск. О, как будет вам сладко.
Я пробирался по палубе шаг за шагом. Но этот человек не беспокоился. Он пел дальше:
– А когда я убью вас, мистер Кеннеди, я уберу вашего брата. Но сначала на ваших глазах убью вашу шлюху.
Рок спустился ниже над кораблем. Сама ткань воздуха превращалась в саван боли, отчаяния, смерти.
Плескали смертельные крылья, слышался их шорох в каждом раскате грома.
Кейт, прижимаясь спиной к стальной переборке в десяти шагах от безумца, пыталась сжаться, стать поменьше. Но для дробовика она была легкой мишенью.
Меня прошиб пот. Охватил ужас. Стало трудно дышать.