Царь Кровь
Шрифт:
Эксперты говорят, что страх, дикий страх, часто сменяется таким же диким сексуальным желанием.
Должен признать, что эпизод с крысами напугал меня больше, чем я могу передать. А сейчас я был рядом с Кейт. Мы стояли на улице, которая на этом острове сходила за проспект, и болтали о том о сем – прилетит ли Говард Спаркмен, уменьшится ли популяция крыс, когда иссякнет источник питания, где эти люди берут кур, и много еще чего. Но я был так невероятно заряжен сексом – ладно, если честно – заряжен дикой похотью. Вся кожа, все внутренности сгорали этим желанием.
И
Сейчас эти чудесные зеленые глаза смотрели, как светловолосый мальчик лет четырех тащится по улице на поводке за щенком.
– Нет, Джонти! Не туда, – молил он. – Давай обратно. Тебе обедать пора... Джонти... Джонти...
Кейт смотрела, умиленно улыбаясь, чуть прикусив зубами ноготь, как Джонти тащит мальчишку, уговаривающего его вернуться домой пообедать.
– А знаешь, – сказала она, ярко блестя глазами, – они неплохие люди.
– Наверное. Не хуже других. Мы все стараемся, как можем, выжить в этой катастрофе. А это означает думать по-другому и поступать по-другому. И не дать помешать нам этим старым привычкам, сознанию, что мы поступаем несообразно с так называемыми цивилизованными обычаями. Если единственный способ выжить – это каннибализм или ритуальные убийства чужаков... – Я пожал плечами.
– Но ведь выживание не требует полного одичания? – спросила она.
– Хочется верить. Но оно требует, чтобы мы подумали, что мы будем делать – и что будем есть – через пару лет.
Я замолчал – к нам подошел коротышка с копной курчавых волос. На нем была распахнутая школьная куртка.
Кейт прочла надпись у него на футболке: “Привет, меня зовут Ангел”. И улыбнулась:
– Привет, Ангел.
Человечек посмотрел на нас двоих, прикрыв глаза рукой, будто разглядывал небоскреб. И изобразил удивление.
– Ну, вы и... это...
– Высокие? – Кейт повернулась ко мне и засмеялась. – Наверное. Потому мы такая странная пара, правда?
– Но вы же такие... ну просто ну...
На миг я взглянул на Кейт его глазами. Такое тело, длинное, изящное, и снова на меня накатила похоть. Черт, действительно она была великолепна.
– Я вроде как... – начал коротышка. – Странно ведь?
– Что странно? – ласково спросила Кейт.
– Что вы такие... – Он снова вытянул вверх руки. – Вот как это. Вверх. В облака...
Он сморщился от напряжения мысли. Я понял, что ему трудно составлять слова в предложения. И вдруг разозлился на Иисуса. Я ему не верил. Я почти был бы не против, если бы он вел себя откровенно жестоко и деспотично, как негодяй из комиксов. Но он собрал людей, которых общество выбросило на улицу. Иисус за ними ухаживал, одевал, кормил, вернул им достоинство и счастье.
Коротышка улыбался, но глаза у него были грустными.
– Забавно, только я... я не знаю, понимаете? Я не знаю, как это...
Он вздохнул, понимая, что слова его подводят. Чувствовалось, как он печалится. Глаза у него наполнились влагой,
Она бросила на меня тревожный взгляд.
Коротышка второй рукой взял меня за руку и положил наши руки себе на голову. До сих пор помню жесткую щетку его курчавых волос и тепло кожи.
Он снова вздохнул.
– Странно. Я не знаю, кто я. Не знаю, где я. Я просто не знаю... Может, кто-то знает, как мне помочь. – Он поглядел на нас, все еще держа наши руки у себя на голове, как ребенок, который хочет, чтобы его успокоили. – Что со мной? – Он снова вздохнул. – Я потерялся. Почему потерялся? Почему?
Трудно было не растрогаться. Может быть, это была просто эмпатия. Год назад, встреть я такого человека на улице, мне стало бы его жаль. Человека, который потерялся в душевной болезни.
Но сейчас мы все потерялись. Мир стал чужим и страшным. Мы не знали, как это случилось. Мы не знали, как нам вернуться домой. Или не знали, как вернуться к равновесию нормы и к безопасности, которую когда-то принимали как должное.
Печаль прозвенела во мне долгим ударом погребального колокола.
Коротышка снова вздохнул, улыбнулся нам грустно и ушел. И я знал, что сейчас скажу Кейт. Пусть она даст мне пощечину. Пусть повернется и убежит и никогда больше не станет со мной разговаривать. Но я знал, что нашел правильные слова.
– Кейт, это звучит грубо и в лоб, но... – Я набрал побольше воздуху и прыгнул в воду. – Но я хочу... я хочу тебя.
Она поглядела на меня, и зеленые глаза стали больше. Потом она откинула с лица волосы.
– Рик Кеннеди! – Лицо ее расплылось в улыбке. – Я уж отчаялась ждать, когда ты это скажешь.
Она повернулась и пошла к отелю.
Я стоял, огорошенный настолько, что не знал, что делать дальше.
Она оглянулась, улыбнулась, протянула руку.
– Рик Кеннеди, какого черта ты стоишь столбом? – Она улыбнулась шире. – Вдвоем этим заниматься интереснее, как по-твоему?
Я взял ее за руку, и мы вместе пошли обратно к отелю.
73
Закрытые шторы отсекли вид из окна отеля. Исчезли офисные небоскребы, церковные шпили, мертвые верхушки деревьев, крыши домов над водами потопа. Дул ветер, шелестели осенние листья, как шуршащий у берега прибой.
Мы были одни в полусвете полудня за закрытыми шторами. Кейт лежала на постели лицом вниз. Она была обнажена. Длинные волосы лились волнами. Я не мог оторвать глаз от вытянутых ног, прекрасных ног танцовщицы.
Она положила голову на подбородок, опираясь локтями на кровать.
Когда она улыбалась, казалось, что в мире все хорошо. И я сам себе казался таким же.
Господи, да мне казалось, что и будущеевпереди есть.
– Иди сюда, – сказала она тихим и нежным голосом. – Я хочу, чтобы ты снова меня обнял.
Я улыбнулся:
– А я хочу тебя целовать.
– Договорились, – сказала она. – Твое объятие в обмен на мой поцелуй.
Я обнял ее, провел пальцами вниз по спине. Она вздрогнула, покрылась гусиной кожей.