Царь муравьев
Шрифт:
Я вылетел из кабинета, едва не сшибив дверью секретаршу. И отправился в бассейн – поплавать, охладиться. Хотя сказать по правде, мне хотелось утопиться.
Я знаю, что вы обо мне думаете. «Ну и дурачок ты, Дима!» – думаете вы. И это ты хвалился крепкими нервами? Хвастун ты, к тому же, значит. Тебя приняли в хорошую компанию, дали отличную работу и большую зарплату. К девушке твоей, отправленной на секретную миссию, приставили сотню помощников. А ты дергаешься, как ненормальный, не находишь себе места, и никакие доводы на тебя не действуют. Мэра города пытался избить, это ж надо… Самое место тебе в психушке! Ну, рассказывай, фрукт, что ты там еще натворил, будет над чем посмеяться…
Не смейтесь
Я не нужен нигде, даже на больничной койке.
Они идут.
После разговора с Благовещенским я непостижимым образом продержался еще неделю. Все это время оживал только тогда, когда появлялся в своем отделении. Спасало то, что почти все пациенты были старичками-европейцами, и много приходилось болтать по-английски, по-испански, порою вворачивать словечки по-немецки и даже по-голландски, хотя то, что я знал по-голландски, было сплошь ненормативной лексикой. Но когда я возвращался домой, в темную и пустую квартиру, где только кошка жалась к моим ногам и просила очередной порции рыбы, депрессия накатывала на меня двадцатиметровым цунами и топила с головой, поднимала вверх ногами и с размаху шмякала о стену.
Я начал употреблять алкоголь. Сначала пил потихоньку, в крошечных дозах, но и это действовало с отвычки убийственно, валило с ног и приносило блаженные часы бесчувственного, без кошмаров, сна. Я знал, что подлизам нельзя спиртного, потому что они начинают выделять какие-то ненормальные феромоны… Но что я знал о феромонах? К тому же, тяпнув виски, я не выходил из дома, а сразу же принимал душ, и голым падал в постель, навалив на себя два одеяла, и прятал голову между двумя подушками.
Виски в моей квартире было полным-полно – впору напоить роту ирландских солдат. Само собой, я не купил ни бутылки. Всего лишь подарки от иностранных пациентов. Наше начальство смотрело на это сквозь пальцы – ясно, что нормальный подлиза пить спиртное не будет.
Я был ненормальным подлизой. И вообще я становился все более ненормальным. И Женя не возвращалась, чтобы спасти меня. И ответ на вопрос, когда она вернется, и вернется ли вообще, мог дать только Ганс, к которому мне было строжайше запрещено подходить ближе, чем на сто тысяч километров.
Я выживал из последних сил. Пил все больше и больше – заливал из горла сразу по полбутыли «Блювокера», а потом, через час, вторую половину бутыли. И, не поверите, по утру от меня даже не пахло – фрагрантский организм перерабатывал всю спирто-торфяную дрянь без остатка. Я перестал доползать до постели, спал голым прямо на полу, на расстеленном одеяле, и кошка согревала меня своим тощим облезающим тельцем. По утрам я находил время, чтобы кое-как побриться, позавтракать бутербродами с рыбой и запить их горчайшим черным чаем. Перестал ходить в бассейн и в лес, забросил рыбалку – надоело все до смерти. Мне казалось, что я умираю. Я жил за гранью нервного срыва – двигался, питался, делал свою работу автоматически, как зомби. Даже алкоголь перестал приносить облегчение – только лишь временное забытье, пустое и беспросветно черное.
Ганс предупредил меня о том, что влюбленные подлизы не могут долго жить друг без друга. Я умирал здесь, а что было
Доза моя все увеличивалась, а алкоголь не кончался. Виски, водка, коньяк, текила, всякая экзотика вроде абсента, кальвадоса и мескаля. И в конце концов случилось то, что неизбежно должно было случиться. Я напился до такой степени, что потерял всякий контроль.
С утра. Если хочешь угодить в большие неприятности, лучше напиваться с самого утра – рекомендую. Со времени ухода Жени прошло ровно пять недель. Я отметил эту дату достойно – встал с пола в восемь утра, метким пинком послал кошку в верхний угол ворот, схватил рукою бутылку кальвадоса, и, слегка закрутив, вылил ее содержимое себе в глотку.
В десять меня ждала первая операция – богатая дамочка из Венгрии заплатила, чтобы я переделал ее бюст. Чтобы ушил восьмой размер ее молочных желез до четвертого, уменьшил ареолы в полтора раза, и произвел то, что называется «лифтингом», то есть переместил соски вверх и сделал грудь бабушки возрастом под шестьдесят относительно похожей на упругие грудки калифорнийских силиконовых старлеток. Раз плюнуть, в общем-то, полтора часа работы.
Дамочка меня не дождалась, я занялся куда более важными делами. Шатаясь, добрался до второй бутылки кальвадоса, ополовинил; шатаясь еще больше, дошел до двери, открыл ее, запер за собою и побрел куда-то.
Минут за десять я дошел до своей машины (обычно это занимало в два раза меньше времени). Плюхнулся на сиденье, завел двигатель и поехал.
Какие-то остатки разума еще обитали во мне, поэтому, криво допилив до окраины города, я причалил к обочине, поставил машину на сигнализацию и начал ловить такси. Понял, очевидно, что не смогу проехать мимо первого попавшегося автоинспектора.
Пять автолюбителей отказались сажать меня в тачку, настолько ужасно от меня пахло. Они дергали носом, быстро закрывали стекло и еще быстрее уезжали. Шестой согласился. Он был профессиональным таксистом, на крыше его «Волги» стоял желтый фонарь в клеточку. Видимо, он привык ко всему.
– Куда?
– В мэрию.
– Что, работаешь там? – водила, видимо, решил продемонстрировать чувство юмора.
– Я лучший приятель мэра, – развязно заявил я, густо дыша перегаром.
– К мэрии не подъедешь ближе, чем на километр. Вокруг пешеходные зоны и менты на каждом шагу.
– Плевать! Вези, докуда можно! Дальше сам дойду!
– На четвереньках?
– Не твое дело! – гаркнул я. – Как надо, так и дойду!
– Деньги вперед.
– Сколько?
– Пятьсот.
Я вытащил из кармана джинсов кипу смятых бумажек, выловил из нее пятисотку и молча шлепнул на приборную панель.
Поехали. По пути я дремал. Не стоило столько пить с утра. Не стоило пить вообще – я же подлиза. Этот тип за рулем мог войти в состояние неконтролируемой агрессии и пришибить меня монтажкой во сне.
Не пришиб, повезло. Хотя лучше бы пришиб. Меньше бы я мучился впоследствии.
Есть в русских селеньях пешеходные улицы – вроде Арбата в Москве и Большой Покровки в Нижнем Новгороде. Замечательное изобретение. На западе я почему-то такого не замечал – даже на узких улочках Монмартра, где и велосипедисту развернуться проблема, вплотную к домам припаркованы маленькие машинки неизвестной в России породы, длиною чуть больше крупного сенбернара, – выведенные, видимо специально для передвижения по Монмартру и прочим подобным местам. А в нашем областном городе – пожалуйста, все для вас, люди! В самом центре города – широченная улица, где не ездят машины. Там есть не только где развернуться, но даже где упасть и валяться. Долго, правда, не проваляешься – придет ближайший мент, попинает тебя носком ботинка на предмет живости, наклонится и обнюхает, дабы определить степень алкогольного опьянения, и уже через полчаса ты будешь обслужен сотрудниками медвытрезвителя, заботливо поддерживаемого мэром Сазоновым. Про вытрезвители, кажется, я уже рассказывал, не буду повторяться.