Царь муравьев

Плеханов Андрей Вячеславович

Мулькин шмыгнул в дверь и захлопотал вокруг Рафиса. Родион вышиб из Трупака способность к сопротивлению и связывал его руки за спиной ремнем, вытащенным из джинсов одного из торчков. А я стоял, тупо вертел головой и беспомощно хлопал глазами.

– Забери в той комнате Дениса, – крикнул Агрба, – и неси его в машину! Бегом, док, бегом!

Неси… Что значит «неси»? Он тоже ранен?

И я, значит, вбегаю в соседнюю комнату. Тут стоит кое-какая мебель – комод, стол с парой компьютеров, диван и кровать. На кровати, свернувшись клубком, лежит подросток, я с трудом узнаю в нем Дениса. Правая рука перемотана бинтом. Тормошу его за плечо, он не реагирует. Пульс прощупывается четко – по крайней мере, жив. Скорее всего, ему вкатили

дозу, чтобы вел себя тихо и не мешал честным наркоманам ширяться. Я пытаюсь приподнять парня и вскрикиваю. Левое плечо простреливает резкой болью – удар битой, полученный несколько минут назад, напоминает о себе. И как я потащу этого ребеночка, ростом выше меня? Да уж потащу как-нибудь, деваться некуда. Присаживаюсь, подсовываю правую руку под спину Дениса, левую – под голенастые его коленки, поднимаюсь, скрипя зубами – взял вес. Разворачиваюсь и иду к двери, быстро перебирая ногами. Тяжести пацан относительно небольшой, килограммов шестьдесят пять, как полтора мешка картошки, но вот в левое мое плечо словно шуруп ввинчивают… шурупец длиной в полметра. Перелом? Что за глупости, Дима? Если перелом, не шел бы ты так бодренько, не удержал бы пацана. Небольшая травма мышц и связок, малюсенькая такая травмочка. А ты идешь шустро, почти бежишь, не уронить только, а то потом уже не поднимешь на руки, придется тащить по земле волоком… А, вот уже и машина, передняя дверь распахивается мне навстречу. Приплыли!

– Женька, привет… – говорю свистящим, хрипящим шепотом, сваливая ношу на переднее сиденье.

Вот ведь дела: не курю, а дыхалка никуда не годится. Редко тренируюсь, редко. Пора снова бегать по утрам. Бегать от чистильщиков? Жизнь твоя переменилась, Дима. Совсем переменилась, и никак не к лучшему.

– Димка, – бледная как смерть Женя почему-то тоже шепчет, – получилось, да?

– Получилось.

– Я очень боялась за тебя, Дим.

– Я в порядке.

– Я знаю.

Даже не спросил, почему знает, и так понятно. Чует все своим шпионским носом, как всегда.

– Дерьмецом от меня жидким не попахивает? – спрашиваю. – Кажется, я обгадился.

– Ты молодец, милый, я не сомневалась в тебе.

– Чего за меня переживать, я шел в хвосте. А Рафика ранили.

– Он фрагрант, с ним все будет нормально, все зарастет быстро. А ты не фрагрант. Хорошо, что тебя не зацепили.

И снова я чувствую жалость к себе со стороны Жени, и в то же время отношение как к человеку сорта не то что совсем низкого, но низковатого. Ну правильно, на мне не зарастет, меня надо жалеть и беречь.

Слава богу, нет времени предаваться мыслям – из дома спешит Мулькин, помогает идти Рафису. Раф с трудом перебирает ногами, держится, хотя и из последних сил. Я распахиваю заднюю дверцу, поворачиваюсь к дому и не верю глазам: из калитки выходит громила Агрба и несет на плече громилу Трупака. Легко так несет – ну да, натренировался носить преступников на плече, пока в рекламе снимался. Честно говоря, я думал, что Родион убьет Мухина на месте, обольет избу бензином и спалит весь кайф-базар к чертям свинячьим. В его способности сделать это я не сомневался. Но нет, оставил наркоманов валяться, а Трупака прихватил с собой. Есть, значит, в этом резон, Родион ничего просто так не делает.

И куда мы уместимся? «Тойота», конечно, машинка немалая, но семь человек для нее многовато. Особенно, если учесть, что три из них находятся в тяжелом состоянии.

Родион решает проблему быстро: открывает багажник и кидает туда связанного Трупака. Именно кидает – грубо и даже зло, и захлопывает крышку. Затем, опять же без особой деликатности, хватает Дениса и переваливает его на заднее сиденье. Сам по-командирски садится вперед.

– Чего ждешь, док? – интересуется он. – Такси подано, извольте садиться, пора уматывать.

Я влезаю назад, под Дениса, он оказывается у меня на коленях, я держу его бережно, такова моя роль – опекать Дениса.

Машина трогается с места. Ехать неудобно, и мне, замечу, неудобнее всех. Но я не ропщу. Я счастлив, что все закончилось. Счастлив дико, безумно, мне хочется орать, прыгать и плясать. Вот он, пацан Сухарев-младший, сидит у меня на ручках, мотает головой, невнятно мычит, изо рта его струйкой течет слюна. Живой! Мы нашли его, и даже освободили, и скрутили Трупака, и все это лишь ценою ранения Рафиса, которое для подлизы – как комариный укус. Все кончилось! Все! Все!!! Никто нас не преследует, вся Гнилуха вымерла, даже куры попрятались. Я их понимаю, я бы на их месте тоже попрятался, потому что машина несется как дурная, прыгая на выбоинах, не обращая внимания ни на что.

Я не верю, что все это произошло, и прошло так удачно. Мне отчаянно хочется напиться на радостях, хотя знаю, что Женя не позволит. Решаю, что все равно напьюсь. В конце концов, я не подлиза, мне можно.

А Родион тем временем звонит по своему смартфону.

– Антон, – говорит он громко, – можешь нас поздравить! И себя можешь поздравить, и особенно Сухаревых. Денис у нас. Да, да! Просто совсем у нас, целиком и полностью! Живой. Ну, не совсем здоровый, вкатили ему в вену отравы… ничего, отойдет, я гарантирую. Что значит «какого хрена»? Верти в погоне новую дырку, и давай без претензий – знаешь, не люблю я этих дел, брат. Да, понял. Пацана привезут на Чернышевского-15 через час, там его и заберете. Чистильщики? Хрен с ними, меня там не будет, а с тех, кто привезет, спрашивать без толку. Да, говорю тебе! Через вторые руки, само собой. Через третьи? Нет, брат, это лишнее. Да, и еще, самое главное: быстро высылай группу захвата в Гнилуху. Улица Сорокина, 22. Там наркопритон, и именно «Некроманты», они самые. Мы их отмудохали основательно, но вы не тяните, а то очухаются и расползутся. Нет, огнестрельного вроде не осталось, я три ствола оттуда вынес, потом тебе отдам. Да отдам, сказал, зачем мне нужны левые пушки? Дверь снаружи я гвоздями заколотил, не удивляйся, сам понимаешь – так надежнее. Они все будут валить на своего пахана, на некоего Трупака. Так вот, Антон, ты его не ищи, считай, что нет его. Все, отбой, разбирайся с делом.

Некоторое время едем в тишине, потом телефон Родиона звонит. Агрба передергивает могучими плечами столь нервно, что машину качает из стороны в сторону.

– Да, Антон! Да. Да, Трупак у нас! Нет, не отдам. Слушай, брат, не гни пальцы, я же сказал: Дениса вернем, притон берите, он ваш, а Трупак мой. Все, отвяжись… Да успокойся ты, чудак, не будет больше никаких «Некромантов», кончились они, все на Трупаке было завязано. Сейчас не буду объяснять, попозже. Не буду ничего объяснять. Не лезь, не твое это дело. Сказал же, не лезь! Не зли меня, я человек южный, злой! Все!!!

Родион отключает телефон и раздраженно шваркает его на приборную панель.

– Достал Антоха! – заявляет он. – Все для них сделали, на тарелочке им все выложили. Так нет, отдай им Трупака! Оборзели вконец!

– А почему бы не отдать? – вякаю я, заранее содрогаясь, предчувствуя, какого заряда молнии ударят сейчас в меня, нежного и хрупкого.

– И ты туда же? – ледяным тоном осведомляется Родион. – Любопытство заело?

– Почему Трупака не отдашь в РУБОП? – повторяю я отважно. – Как они без Трупака дело расследовать будут?

– Не мои проблемы, пусть расследуют как хотят. Мухин наш, и разберемся мы с ним сами.

– Что значит «наш»? Бывший подлиза?

– Бывших подлиз не бывает. Подлизами становятся пожизненно. Бывший подлиза – мертвый подлиза.

– И как вы разберетесь с Мухиным? Подлечите, утешите, погладите по головке и выпустите куролесить дальше?

– С чего ты так решил?

– Вы ставите подлиз выше остальных людей. Неважно, что Мухин совершил преступление – украл ребенка, искалечил его, а в предыдущую жертву убил. Он ВАШ, он фрагрант, и вы покроете его по всем статьям.