Царь нигилистов 2
Шрифт:
— И помните, что вы на пороге величайшего открытия, — сказал Саша. — Если мы их найдем, места в академии обеспечены вам всем. И в истории человечества.
— И вам тоже, — заметил Покровский.
— У меня другая цель, — сказал Саша. — Так что строчкой в учебнике готов поделиться. Есть вещи важнее.
И он залез в карман и вытащил на свет божий четыре пятирублевых ассигнации. Сложил на стол.
— Это на лабораторных животных, пробирки, шприцы и питательные среды. Будет нужно еще — пишите.
— Это для Николая Александровича? — спросил Гогель, когда они садились в ландо.
— Да, —
Было бы удивительно, если бы Григорий Федорович, находясь в центре событий, ни о чем не догадался.
В дороге Саша думал о том, что на Никсу кто только не влияет: папа, мама, Грот, Гримм, Зиновьев. Этот новый Рихтер. Вроде честный и не дурак, но герой Кавказа. И наверняка имперец до мозга костей.
С чего это Саша решил, что его Сашино влияние будет самым сильным? Никса умный — слабое утешение. Умные люди тоже давали маху похлеще отъявленных глупцов.
Власть бы Саше не помешала. Ни для наслаждения оной, ни для опьянения, ни для гордыни, а для того, чтобы реализовать все те проекты, которые сейчас исчезают втуне, вязнут, как в болоте, отвергаются с порога или отдаются на растерзание бюрократам.
Вот оно: сопротивление материала!
Брат стоит между ним и троном. И чтобы устранить это препятствие надо просто ничего не делать. Забросить лабораторию, не давать на нее денег, не пинать этих студиозусов, не помогать им советами…
А кто сказал, что без Никсы сопротивление материала исчезнет?
Российская империя — это дворянская олигархия, а не диктатура. И с дворянством все равно придется считаться, как считается папа, по десятому разу переписывая проект освобождения крестьян в пользу помещиков.
А чтобы не считаться надо снести пару тысяч голов каких-нибудь стрельцов, как Петр Первый. Не то, чтобы Саша к этому не готов, просто это не тот фундамент, на котором можно построить то здание, которое он хочет.
Гражданская нация не вырастает в атмосфере страха. Гражданское общество — это взаимопомощь, самоорганизация, горизонтальные связи.
Да, управлять труднее. Зато и не уведет народ за собой первый обманщик, посуливший всеобщее счастье.
Проще командовать ублюдками, которые ненавидят друг друга, или им хотя бы друг на друга плевать, проще убедить общество, что так и надо. Проще разделять и властвовать, чтобы не дай бог против тебя не объединились.
Только это не тот пункт «Б», в который он хочет привести страну. В эту клоаку и без него приведут, много ума не надо.
Только это все пустое, все неважно. Душа к этому не лежит. Не то, что должно.
Дать Никсе умереть и ничего для него не сделать, это как броситься с крыши вниз — одновременно насилие над собой и попустительство дьяволу. Нужно отключить одновременно и страх, и совесть.
А значит, точно туда не надо.
Вообще, если не знаешь, как поступить — поступай по заповедям. Не зря же их выбивали на скрижалях.
— Григорий Федорович, помните вы у меня пузырек со спиртом отобрали? — спросил Саша.
— Да.
— Он у вас сохранился?
— Зачем вам?
— Руки вымыть естественно. А то мне сегодня с братом еще чай пить.
Саша не был уверен в эффективности спирта.
— Надо бы хлорную известь завести, —
Зубовский флигель оказался трехэтажным зданием, построенным в классическом стиле. С первым этажом, облицованным коричневым камнем, и с колоннадой — на втором и третьем.
Комнаты великих князей находились на втором этаже, рядом с покоями мама, которая заняла бывшие апартаменты Екатерины Великой, почти их не изменив. Интерьеры там были настолько изысканны, что могли примирить с занудным классическим стилем.
На первом этаже жил папа и располагались комнаты Никсы: кабинет и спальня. Гамма первого показалась Саше слишком яркой: темно-золотой шелк на стенах, синяя обивка стульев и красный с синим ковер на полу. Зато много шкафов с книгами, много света из высоких окон, зеркало, камин и картины с пейзажами и лошадьми.
Да хоть серо-бур-малиновая! Саша бы много отдал за комнату и в два раза меньше, и любой расцветки. Лишь бы без Гогеля и Володьки.
Спальня (точнее опочивальня) брата больше напоминала арсенал. Оружие всех форм и размеров висело на стенах, стояло на подставках и украшало перегородки над дверьми. Присутствовали даже боевые топорики. Имелась и пара ружей, и несколько пистолетов. Можно было дни напролет рассматривать коллекцию и гадать, что какого века и из какой страны.
Их с Володькой комнаты были обставлены так скромно, что и говорить об этом нечего, зато со второго этажа был выход на колоннаду и дальше — в висячий сад. В последнем ничего от античного чуда не было, просто обычный сад, но на втором этаже, с розарием и яблонями. На последних еще алели поздние яблоки. Из сада был спуск в осенний багрово-золотой парк по пологому мосту. А дальше, за висячим садом шла галерея Камерона с колоннами, скульптурами и видом на большой пруд.
— Я знал, что тебе понравится, — заметил Никса.
— Еще бы! — сказал Саша.
Что-то он начал привыкать ко дворцам…
На следующей неделе был готов велосипед.
Принимать работу поехали с Никсой и Рихтером. У Фребелиусов должен был ждать дядя Костя.
На этот раз Саша был доволен. Велик, конечно, был тяжеловат, но выглядел вполне современно, даже седло на пружинах и обтянуто кожей: все по Сашиным рисункам. И тонкие спицы, и прочная рама, и цепь. Но больше всего Сашу восхитили шины.