Царь нигилистов 5
Шрифт:
— Не нашли. Утверждали на допросах, что собирались добиваться всего путем реформ. По крайней мере, Костомаров.
— Тогда вообще не за что упрекнуть, — заметил Саша. — Салонные разговоры. Сослали всех? Или сразу на каторгу? Не расстреляли, надеюсь?
— Не расстреляли, — поморщился отец, — на каторгу тоже не отправили. В основном, сослали. Иногда после крепости. Костомарова — в Саратов. Тараса Шевченко отдали в солдаты.
— Понятно, — кивнул Саша. — Надеюсь ты всех простил?
— Все вернулись, —
— Ковалевского? Это радует. А то он упал в моих глазах.
— Саша, ты ведь не просто так просишься на лекции Костомарова? — спросил папа. — Ты видел его в будущем?
— Я читал его книги. Просто очень известный историк. После третьей революции его работы были практически запрещены, пока не наступила оттепель накануне четвертой революции, после неё их снова начали массово издавать. Кирилло-Мефодиевского братство практически забыто, по крайней мере, я о нём не слышал.
— Ну, ладно, — смирился царь, — походи на лекции.
— А как насчёт Казанских студентов? — всё-таки спросил Саша.
— Они могут перепоступить, куда хотят, — поморщился царь. — Но восстанавливать в Казанском университете мы их не будем. Они знали, на что шли.
И Саша пожалел, что не успел построить университет на базе школы Магницкого. Он бы принял без экзаменов.
На лекцию Костомарова Саша затащил Кропоткина.
Профессор имел высокий лоб, зачесанные на сторону волосы, круглые очки, усы и бороду. Носил небольших размеров хорват под воротником сорочки и гражданский сюртук.
Читал Николай Иванович тихим голосом, изрядно шепелявил и произносил слова на украинский лад. Но был настолько воодушевлён предметом, настолько погружал слушателей в атмосферу описываемых событий, что это почти не мешало. Он неподвижно стоял на кафедре, но смотрел не на слушателей, а куда-то вдаль, словно воочию видел то, что описывает.
Лекция была как раз о Грозном и мерзости тирании.
А 27 ноября произошло событие, которое отвлекло Сашу и от Костомарова, и от его лекций. Вечером он получил записку от Константина Николаевича.
«У Николы лихорадка с рвотою гастрического свойства», — писал дядя Костя.
Саша сначала не придал письму должного значения и в ответной записке пожелал кузену выздоровления.
Но на следующий день Константин Николаевич прислал ещё одну записку: «У Веры то же самое. Они весь день в постели, у Веры сильный жар».
Саша пожелал выздоровления и кузине.
«Никола весь день был нехорош, — писал дядя Костя 29 ноября, — особенно под вечер, когда у него зачались очень сильные боли в желудке, мешавшие ему дышать. Ему тогда поставили горчичник. Мы обратились к доктору Солье, который уже помог жинке».
«Кто такой доктор
Дядя Костя ответил на следующий день.
«Доктор Солье — это гомеопат жены. У нас совершенный лазарет. Николе немного лучше, хоть лихорадка еще не прекращалась. Вера опять в постели с лихорадкой и головной болью. У Оли стрельба в ушах и к вечеру тоже лихорадка».
«Гомеопат? — переспросил Саша в ответном письме. — Гони его в шею! Гомеопатия — это плацебо. Они настолько разбавляют свои лекарства, что там не остаётся действующего вещества».
И пожелал выздоровления и второй кузине.
«Бедный наш Никола нехорош, — писал Константин Николаевич первого декабря, — лихорадка не прекращается, силы слабеют и доктора, кажется, начинают бояться тифуса, хотя не смеют сказать это открыто. Мы в большом беспокойстве».
'Я понимаю, почему ты мне всё это пишешь, — отвечал Саша. — Да, мы нашли антибактериальное средство. Но мы его не проверили даже на мышах. Как отреагирует человеческий организм, не знает никто. Эффективную, но не смертельную дозу не знает никто. Это может быть не бактерия, а вирус — более мелкий возбудитель болезни. Против вируса не сработает вообще. И не должно!
Бактерию тифа мы даже не пытались выделить. Я даже не уверен, что это бактерия. Работает ли наша плесень против тифа, не знает никто.
Зови меня, но только вместе со священником!'
Второго декабря, в среду, Сашу разбудили в половине восьмого утра, хотя все уроки он сделал ещё вечером, так что надеялся, что ему дадут поспать хотя бы до восьми. В девять обычно была утренняя прогулка с папа, и только в десять начинались классы.
Кошев вручил очередную записку от Константина Николаевича:
«Николе хуже, и лихорадка увеличилась, и кашель. Сделали консультацию, позвавши Здеккауера. Он его стетоскопировал, нашли, что левое легкое уже болеет. Здеккауер предлагает дать каломель. Одна надежда на Бога!»
Любезные читатели!
Это была заключительная прода пятого тома.
Если вам понравилось, не забудьте поставить лайк или подарить награду.
Выкладка шестого тома начнётся ориентировочно в октябре.
Премного благодарен за ваши подписки, награды, лайки и комментарии. Обнимаю вас всех мысленно.
На всякий случай, подписывайтесь, а то так можно продолжение пропустить.
Если вы ждете шестой том «Царя», его все нет, и вы не являетесь упертым антилибералом, вам также может понравиться другой мой роман «Список обреченных», который из киберпанка стремительно превращается в альтернативную историю: https://author.today/reader/111262