Царь
Шрифт:
Так начался первый этап битвы при Гибралтаре.
Решительно сблизившись, де Бурбон развернул свои корабли в линию и повел ее на контркурсе против походной колонны союзников. Залп за залпом обрушивался на многострадальную колонну союзников. Удар за ударом принимали на себя крепкие борта линейных кораблей. Но рано или поздно начинает работать статистика…
Идти походной колонной против линии глупость. Но у адмирала Рука не было выбора. Не имея преимущества по ветру и времени, он не мог построиться. Да оно было и не нужно. Ведь адмирал предполагал разменять пару-тройку вымпелов на объединение с дюжиной.
Но удача продолжала бессовестно подыгрывать глупому и недалекому графу. Так что на пятнадцатой минуте боя головной мателот [34]
Надо ли говорить, что капитанам английских и голландских судов стало резко не до французов. Ведь от тех прилетали всего лишь ядра… А тут прямо по курсу им грозили столкновения, грозящие превратиться в натуральную катастрофу. Это обстоятельство позволило французским канонирам вести очень интенсивный огонь в практически полигонных условиях, залп за залпом выпуская в эту корабельную толчею.
34
Мателот – соседний корабль в боевом построении. Передний, задний, правый, левый, головной, концевой и так далее.
На квартердеке своего флагмана Луи-Александр смотрел на это избиение с гордостью и даже каким-то удовольствием. Опасаясь лишним вздохом или движением отпугнуть успех. Никогда бы в жизни он не решился на столь отчаянный шаг, если бы не обстоятельства. Графу просто бы не хватило мужества. Но ведь не зря говорят, что самые отчаянные храбрецы на самом деле последние трусы, которые в «героическом порыве» просто пытаются убежать от преследующего их ужаса, стыда или еще чего…
Но вот первый этап боя завершился. Уже только лишь арьергард Луи-Александра шел по ветру, остальные, завернув по дуге, стали обходить колонну союзника с юга, стремясь отрезать ее от Тетуана. Но это было ошибкой. Большой ошибкой, так как французы таким образом теряли и скорость, и ветер… и стратегическое преимущество.
Адмирал Рук даже как-то воспрянул духом. Но лишь для того, чтобы с болью в сердце осмотреть свое побитое воинство. Да, французы ошиблись… теоретически. Впрочем, ожидать от графа чего-то выдающегося было совершенно невозможно. Однако состояние союзников от этого было не менее плачевным. Семь линейных кораблей столкнулись, повредив корпуса и такелаж. Еще три заваливаются и проседают с явным намерением пойти ко дну. Слишком губительным был огонь французской артиллерии. Но это лишь самое страшное. А так – досталось всем. Куда ни глянь, пожары, перебитый такелаж… даже его флагман, укрытый в глубине построения, получил на орехи.
Что оставалось делать в такой ситуации? До Тетуана уже не дойти. Нет, конечно, можно попытаться. Но вряд ли добрую линию удастся построить и дать ход больше пяти-шести узлов. А значит, французы, лавируя, опередят их и обрежут курс.
Английский адмирал еще раз глянул в зрительную трубу на свое воинство и приказал поднимать сигнал «Делай как я!». И остатки английского и голландского флотов стали вытягиваться по мере возможностей в линию, уходящую на север, к Гибралтару. Благо, что до него идти было всего двадцать миль. Самых страшных миль в истории флота союзников.
Джордж Рук рассчитал все правильно. Пройдя по дуге, французы если и успеют пощипать, то только хвост его колонны. Но в дело в очередной раз вмешался случай: Луи-Александр банально не справился с управлением флота и отдал совершенно невнятный приказ. Так что командиру арьергарда пришлось думать своей головой… И он отвернул вправо, сохраняя наветренное положение и обрезая курс союзной линии. Что, в конечном счете, привело к стрельбе до самой темноты и совершенному разгрому англо-голландского флота.
– Монсеньор, – почтенно склонил голову перед бастардом Людовика XIV капитан флагмана. – Разрешите поздравить вас с великой победой!
– Благодарю, – сдержанно ответил Луи-Александр.
Да, именно сдержанно, потому что никогда в своей жизни он не оказывался в такой ситуации. Опрометчиво бросившись в бой, он… выиграл. Выиграл! Да еще с таким совершенно разгромным счетом. Французы потеряли только три линейных корабля, ну и два
35
Итог боя. Французы потеряли 3 линейных корабля из 51, из оставшихся 48 20 были сильно повреждены, но на плаву. Союзники из 51 линейного корабля смогли спасти только 17, из которых 5 были сильно повреждены.
В то же время. Париж
Себастьен ле Претр, маркиз де Вобан, с удивлением изучал увесистую посылку, пришедшую к нему из далекой Москвы. Вот уже полчаса смотрел и думал, не решаясь открыть. Но, наконец, любопытство взяло свое и старый маршал решился.
Сверху лежало письмо.
«Здравствуйте, дорогой друг!
Пишу вам, потому что очень ценю как выдающегося мыслителя и ученого-практика нынешних лет. Мне стало известно о вашем новом труде, который вы пока только лишь пишете. Не переживайте. Никаких лазутчиков вокруг вас я не держу. Это было бы постыдно. Мои советчики – простые слухи. Но и они иной раз приносят очень интересные сведения.
Экономика! Признаться, я никогда бы не по-думал, что вас она заинтересует. Но заинтригован и очень прошу выслать ваш новый труд по его завершении. Все, я подчеркиваю это слово, все ваши публичные труды тщательно переведены и изданы в моем государстве. Они легли в основу учебников по осаде и фортификации, которые изучают все мои офицеры. Даже моряки и кавалеристы. Ибо не знать таких вещей постыдное невежество!
Верный почитатель ваших талантов, Петр.
P.S. Ниже в посылке деньги, которые причитаются вам по российским законам за издание ваших трудов. Луидорами [36] , разумеется. Образцы изданных книг. А также ряд моих дополнений и замечаний к некоторым вашим трудам, открытых во время их изучения».
36
Луидор – французская золотая монета из золота 917-й пробы. Вес монеты составлял 6,751 г, диаметр 26 мм.
Себастьен дочитал письмо, задумчиво хмыкнул и начал с присущей ему кропотливостью разбирать и подсчитывать золотые монеты. Отметив между делом, что качество их изготовления явно превосходит королевские мастерские…
Глава 10
5 ноября 1704 года. Москва
Элеонора Нойбургская с интересом и даже некоторым волнением выходила из экипажа. Ее карета безнадежно сломалась на подъезде к Киеву, и если бы не расторопность русских властей, то ситуация могла оказаться очень печальной. Конечно, ничто не мешало ей воспользоваться иными каретами посольства… кроме того факта, что они либо тоже сломались, либо оказались в совершенно ужасающем виде.
В Киеве они прождали всего неделю, прежде чем для всего посольства был подан транспорт и они продолжили свой путь уже по шоссе [37] , которое дотянулось до этой глухой окраины русского царства от самой Москвы. Ровная дорога с твердым покрытием и должным уходом в сочетании с рессорами дилижансов давали мягкий ход… и скорость. О да! Никогда прежде она не путешествовала так быстро.
– Ваше императорское величество… – Петр был сама галантность, приветствуя Элеонору.
37
Имеется в виду шоссированная дорога класса макадам. А именно дорога с твердым покрытием из трамбованного щебня.