Царь
Шрифт:
— Тебя признал Михаил Федорович, а товарища твоего первый раз вижу.
— Это князя Щербатова сын, на службу приехал. Драгуны здесь нынче?
— Здесь, где же им быть. Проезжайте.
— А отчего нынче? — осторожно спросил новик, едва они миновали ворота.
— А наружные караулы всегда разных полков ратники несут, — пояснил стольник, — и заранее никто не знает где какие стоять будут.
— От лихих людей стерегутся?
— От них… да вот и драгуны. Здравствуй Федя!
— Какими судьбами, Миша?
— Да вот новика к тебе привел.
Княжич во все глаза смотрел на драгунского поручика вышедшего им на встречу. В отличие от Романова Панин был высок и статен.
— Родственник мой дальний, — продолжал, улыбаясь, стольник, — уж не обижай.
— Да что ты, Миша, — улыбнулся в ответ Федор. — Мы люди смирные, без приказа и мухи не обидим.
Слезший с коня Дмитрий не знал как вести себя дальше. Родом он был явно выше и потому недолжен кланяться первым, но с другой стороны чином Панин его обошел, да и в у драгун он был начальным человеком.
— Кто таков? — прищурившись, спросил поручик.
— Княжич Дмитрий Щербатов, — приосанился новик.
— Поручик Федор Панин. — Представился тот в ответ.
— Это из каких же Паниных? — осторожно поинтересовался Щербатов.
— Из костромских, а что родню ищешь?
— Нет, так просто, — испугался предупрежденный Романовым княжич.
— Чего умеешь?
— Как чего, — не понял тот.
— Ну, оружием каким владеешь, грамоте учен ли?
— Так всяким, и саблей и сулицей [7] …
— Ладно, завтра поглядим, а сегодня службу надобно править.
В первый день Дмитрия и впрямь ничем больше не занимали, и он проторчал в Кремле, глазея по сторонам. Зато по утру, когда их сменили прискакавшие из Кукуя драбанты, поручик повел своих подчиненных за городские валы где было устроено поле с чудным названием — плац. На нем никак не менее трех сотен одетых в одинаковые кафтаны драгун занимались учениями. Одни ходили строем, печатая шаг, другие так же строем выезжали лошадей. Третьи же выделывали хитрые приемы ружьями, но не стреляли, а только учились их быстро заряжать.
7
Сулица — Небольшое метательное копье, род дротика.
— Ну-ка покажи, как на саблях бьешься? — обратился к нему поручик.
Княжич, не переча взялся было за висящую на поясе дедовскую саблю, но его остановили, вручив специально затупленный для такого дела палаш. Против него встал рослый капрал с таким же оружием и по команде Панина они скрестили клинки. Противник у княжича оказался шустрым, но и тот за саблю взялся не в первый раз и бились они почти на равных. Затем новик рубил лозу с коня, кидал сулицу, метал стрелы. Последнее упражнение, как видно, пришлось его командиру по сердцу, и он с удовольствием наблюдал, как Щербатов поражает мишени. А вот с огненным боем у него вышел конфуз. Нет, стрелять ему приходилось и раньше, да только вот заряжали его украшенный серебряной насечкой самопал прежде холопы. Сам же он от волнения перепутал последовательность и прежде закатил в ствол пулю, потом засыпал порох и лишь затем забил пыж.
— Стреляй, — как ни в чем, ни бывало, велел ему поручик.
Щербатов приложился и нажал на крючок, кремень исправно высек искру, но выстрела не последовало. Растерянно оглянувшись, он недоуменно посмотрел на Панина.
— Пороху на полку подсыпь, — посоветовал ему тот.
Княжич обрадованно схватился
— Господин поручик, — шепнул капрал командиру, — эдак он или глаза себе выжжет, или ружье испортит.
— Отставить, — крикнул Панин, но в этот момент случилось невероятное.
Новик не забил пыж между пулей и зарядом, и какое-то количество пороха таки просыпалось внутрь во время очередной манипуляции. Новая попытка выстрела увенчалась успехом, и неподатливое оружие все же бабахнуло. Не полностью подожженное зелье смогло лишь выплюнуть из ствола пыж, упавший в нескольких шагах от незадачливого стрелка. Оставшийся заряд воспламенился уже за пределами ствола, до смерти перепугав княжича уронившего от испуга ружье. Наблюдавшие за этим драгуны закисли от смеха, а Панин подобрав ружье укоризненно сказал:
— Почто врал, будто стрелять умеешь?
— Я умею, это самопал негодный, — насупился княжич.
— Теперь негодный, — согласился поручик, — вечером отнесешь его к мастеру, пусть починит, да за работу заплатишь. А теперь поступаешь в капральство Лопухина и с этого времени он тебе начальник. За всякий твой промах с него спрошу, так и знай.
— А какого он рода? — пробубнил Щербатов.
— Капральского! — отрезал Панин, — а если ты службе радеть не будешь, то так простым драгуном и останешься.
— Не пойду под холопа…
Но поручик уже развернулся и, не слушая его, ушел прочь, а капрал, проводив взглядом командира, сочувственно похлопал новика по плечу и вдруг без замаха ударил кулаком под дых.
— Еще раз холопом меня назовешь, не возрадуешься.
— А кто ты? — задохнувшись от удара, спросил княжич.
— Капрал я твой, дурашка!
Ох и тяжкая жизнь настала у княжича с той поры! Маршировка, вольтижировка, джигитовка… учения ружейные да сабельные. Капрал, ставший ему полным господином, спуску ни в чем не давал и за всякую провинность примерно наказывал. Сечь его, правда покуда не секли, а вот под ружьем и в караулах настоялся вдоволь. Хуже всего было то, что почти все теперь новику приходилось делать самому. Поверстанных вместе с ним двух боевых холопов определили в другое капральство, где они также постигали военную науку. Разве что вечером иной раз тайком чистили коня своему господину, да по воскресеньям платье. Как потом выяснилось, капральства для черного люда и благородного были разные, так что Лопухин и сам был из боярских детей, а потому за "холопа" осерчал недаром. К тому же нраву он был злого и потому всегда находил повод наказать княжича и нагрузить через это службой. Немного полегче было, когда их назначали в караул и они, переодевшись в парадные кафтаны, патрулировали город, красуясь при этом на лошадях, или охраняли кремль.
Над белокаменной Москвой плыл малиновый звон колоколов. Много в стольном граде разных храмов больших и малых. Есть величественные златоглавые соборы, а есть маленькие церквушки, но во всяком храме божием непременно есть хоть малый, но колокол, пусть это даже простой кампан [8] . А на главных соборах стоят огромные звонницы с различными колоколами, звонящими каждый на свой лад. И искусные звонари, ценящиеся ничуть не менее грамотных переписчиков, исправно бьют, благовестят и довольно клеплют на них.
8
Кампан — малый колокол с наружным билом.