Carere morte: Лишенные смерти
Шрифт:
— Давид, я вас не понимаю, — чопорно начала Солен в саду, но быстро исправилась: — Я тебя не понимаю. Мы же договорились обо всём!
— Крас, тот самый младший Крас, которого захватила Мира, готов отправиться на встречу с Мактой. Первый пощадит его, я уверен. Нужно лишь, чтобы это увидел Король! Солен, ты смотришь на Арденсов, как на врагов, но они могут быть и друзьями! Всё зависит от того, кто предложит им лучшую защиту!
— "Предложит?!" — Этим предателям что-то предлагать! Ты такой… Арденс, Гесси!
Возмущённая
— Линтер, подожди минуту. Ты же видел Макту? Говорил с ним?
— Да.
— Ты не один год сопровождал его: просто кладезь сведений о Первом! Какой он?
Винсент честно задумался, хотя глазами всё следил за Солен.
— Он… уже давно не человек, Давид. И даже не carere morte. Он — чувство, эмоция, облекшаяся в человеческую оболочку.
— Эмоция? Какая?
— Ненависть… Да. Это ненависть, с течением веков обретшая способность мыслить и развиваться.
Он нашёл Солен у входа в сад. Она улыбнулась при виде юноши, легонько тронула ягоды на его броши.
— Рябинка. Это ты у часовни сорвал?
— Не знаю, где их достаёт Агер.
Он взял её ладони и тихонько согрел в своих. Как же это приятно: чувствовать, что по твоим венам течёт тёплая кровь, и ты можешь согреть замёрзшую смертную рядом! Солен не отстранилась, как обычно бывало, хотя голову по-прежнему держала высоко, гордо. Их странный роман после принятия ролей: аристократка и революционер, вспыхнул ярче.
— Я не знаю, кого мне поддержать: брата или Давида! — призналась Солен.
— Так поддержи Орден. Солен, для охотницы всегда, прежде всего — Орден.
Тихий свист раздался с тротуара улицы. Оба вскинули головы — Кто это? — прошептала Солен. — Наш?
— Мой, — Винсент уже узнал эту фигуру. — Это Агер, за мной.
Ненавистник Асседи и всей "богатой сатурской шайки" ждал Винсента в отдалении от дома Реддо. Агер был заметно взволнован.
— Что случилось? — спросил Винсент, подойдя. После вкусного ужина у Реддо он чувствовал себя как никогда далёким от "Гроздьев" и их голодных идей.
— В городе такое! Дэви вышел на охоту, и они сцепились с Вако! Он её ранил и бросил у дома Тенеров, там как раз приём заканчивался.
— Что?!
— Мы недалеко оттуда были: думали листовки раскидать, попугать гостей Тенера. Всё видели.
— Что с Мирой?!
— Жива она, жива. Вокруг толпа собралась. Я шумнул, они отвлеклись. Её унесли свои…
Дом Гесси стоял неподалёку, и Винсент не стал ждать, когда из конюшни Реддо выведут лошадей. Он бросился бегом и успел первым. Когда Давид и Солен, прибывшие в экипаже Гесси входили в холл, он уже был наверху, у Миры.
Винсент не успел придержать дверь, она сильно хлопнула. Он шагнул комнату и тут же остановился. Рядом стоял Эрик, он быстро давал указания двум охотницам: у постели вампирши были Дара и Диана.
— Дара, режь платье, Диана, проверяй температуру кожи всё время. Не холодеет?
— Нет
— Со мной сегодня не было кукол Миры: "Гроздьям" их рано показывать, и Карита их не терпит. Я ничего не знаю! Что случилось? — спросил Винсент.
— Дэви разъярился, узнав, что Король разорвал с ним договор, и устроил свою Большую Охоту прямо в Доне. По крайней мере, так считала Мира, когда бросилась ему наперерез. А я теперь думаю: Дэви специально её выманил, чтобы выдать вместо себя толпе, как виновницу всех смертей ночи. Чтобы в завтрашней газете появился уже не он, а она, — выпалил Эрик почти без передышки. — Дара, хорошо. Инструменты…
— Я с тобой, — охотница взяла скальпель, но её лицо дёрнулось, когда она глянула на острый край. — Ты точно знаешь, что обезболивающие средства не действуют на carere morte?
— Точно. Не жалей, режь. Сейчас главное — не опоздать.
Дара отступила немного в сторону, и Винсент наконец увидел Миру. Её глаза были открыты, но не двигались, невидяще смотрели в потолок. Тело вампирши, обнажённое до пояса, светилось, как светится белый мрамор в темноте: идеально изваянная прекрасная статуя. Короткая арбалетная стрела торчала в середине груди.
Винсент не отворачивался, внушая себе, что не любуется прекрасной вампиршей, а смотрит на неё глазами врача… во всяком случае, человека, смыслящего в вампирский ранах и их лечении.
— Петля тут не поможет: наконечник застрянет в грудной кости. Эрик, попробуй протолкнуть стрелу дальше, — посоветовал он.
— Это тоже чревато потерей наконечника. Нужно обеспечить другой доступ к нему. Будем делать операцию, — Эрик осторожно повернул Миру набок. Он и Дара склонились над её спиной, а Диана, держащая ладонь на щеке вампирши, испуганно вскрикнула:
— Начинается! Она холодеет!
Винсент подскочил к ним. Он недавно узнал эту историю: однажды с Мирой уже приключалась загадочная "ледяная" болезнь. Тогда Карл вылечил её вливанием живой крови, и сейчас Винсент быстро закатал рукава рубашки:
— Возьмите мою кровь!
— Сначала нужно достать стрелу.
Эрик и Дара заторопились. Они быстро вытащили почерневший наконечник через небольшой надрез на спине вампирши, потом Эрик вытянул древко стрелы.
— Прибор для переливания готов? — спросил он Диану.
— Я могу дать свою кровь, — вызвалась и только что вошедшая в комнату Солен. Но ничья кровь не понадобилась. Диана, не отнимавшая ладонь от кожи вампирши, удивлённо прошептала: — "Теплеет!" Скоро Мира открыла глаза.
— Он назвал меня graspi, — первое, что сказала она. — Дэви сказал мне: "graspi"!
— Что это значит? — недоумённо спросила Солен. Она, недоверчиво прищурившись, глядела на Миру: "В разуме ли вампирша?"
— Graspi, gravidam spiritum — беременная призраком. Так называют тех, кто лелеет напрасные надежды, — сказала Дара. — Тех, кто продолжает следовать погибшим идеям. Это пришло из Карды, вампирской цитадели: у carere morte так называют женщин, обращённых во время беременности, которые всегда будут носить своё дитя и никогда не родят.