Царевна, спецназ и царский указ
Шрифт:
Там же, на другом факультете, обучались и все будущие маги континента. А Город-у-Моря, столица крохотной республики, считался научным центром цивилизованного мира. В этом городе смешались все мыслимые языки и культуры, а бывшие студиозы разносили потом чужие словечки по городам и весям каждый своей родины.
Елисею учиться там было необязательно — Тридесятое королевство осталось одним из немногих государств, так и не вступивших в тот самый договор. Но Демар из каких-то своих соображений решил, что непутевому сыну это пригодится.
Королевич
Жениться на женской версии Демара… Елисей мысленно содрогнулся. Да такого и врагу не пожелаешь!
Наина Елисея невзлюбила с первого взгляда. Ну… если уж совсем честно, то даже не взгляда, а скорее слова. И надо же было так попасть впросак!
Из редких встреч в детстве Елисей запомнил только боевитую и вечно задиравшую его Алевтину. А когда уже взрослый королевич зачастил в Тридевятое по заданию отца, Наина училась в академии. Так что встретиться с ней ему довелось лишь когда она заняла уже место регента.
Ну да, у него самого в академии были лекции и по новейшей истории, и по текущей политической ситуации в разных странах, но казались они до того скучными, что всерьез их слушать было невозможно. А нарочно полюбопытствовать, что там в семье любимой творится, как-то не приходило в голову. Не до того было! Мысли королевича были возвышенны, и чужие семейные дрязги и вопросы наследования никак его не интересовали.
А потому он, как многие, наивно полагал Наину вдовствующей царицей-мачехой. И сильно удивился, увидев молодое лицо и стройный стан. И попытался сделать комплимент — корявенький и неловкий (дипломатия никогда не была его сильной стороной), но комплимент же!
— Вы — царица? — вырвалось у него пораженное вопреки всем церемониям и протоколам. — Не может быть! То есть… я хотел сказать — вы прекрасно сохранились!
Невозмутимое лицо Наины в этот миг будто чуть переменилось, а губы плотнее сжались. А вот посла Тридесятого, который только что представил правительнице наследника своего королевства, казалось, хватит удар. На его морщинистой физиономии написан был откровенный ужас. Увы, этикет не дозволял ему одергивать королевича.
Зато присутствовавшая тут же Алевтина откровенно веселилась. Любимая его, как и сам Елисей, так и не освоила науку сдерживать эмоции, и явно готова была расхохотаться в голос.
— О да, — прошипела тогда Наина. — В нашем царстве превосходные бальзамировщики.
И снова увы — сарказма в ее ледяном голосе Елисей не уловил, и продолжал гнуть свою линию. Ведь с Алевтиной у него давно все сговорено! Да визит неофициальный. Считай, семья, все свои.
— Вы позволите называть вас матушкой? — почтительно задал он вопрос, после которого Наина вдруг побагровела, а затем побелела. А Алевтина, все же не сдержавшись, зажала рукой рот. Тем не менее, ее сдавленное хихиканье в тишине
Шептались потом, будто правительница, запершись одна в своей комнате, вопила:
— Матушка! Нет, ты это слышала — матушка!
И кто-то будто бы хохотал в ответ, твердя сквозь смех о перспективном женихе.
А Алевтина еще и похвалила его тогда за “выдумку”. И, сказывали, даже дразнила после сестрицу “матушкой”. И как только у нее смелости доставало!
Елисею же было не до смеха. После официального приема посол ему объяснил все, а там и отец из переговорного зеркала привычно накричал и назвал идиотом. И как добиться теперь благосклонности той, от кого зависел его брак с любимой, было совершенно неясно.
Сейчас королевич шел, уговаривая себя, что только поставит правительницу в известность о своих намерениях. Но колени все равно упорно подгибались.
Аудиенция оказалась краткой и оставила у Елисея странные чувства — будто где-то над ним посмеялись, но где именно, он так и не понял.
— Прослышал я, будто милая моя невеста, сестрица ваша, Ее царское высочество Алевтина Игнатьевна пропала по пути в академию…
Едва заметно поморщившись, правительница слегка кивнула.
— Боюсь, звать ее вашей невестой несколько преждевременно. Однако не могу отрицать — пропала, и впрямь пропала. Мои люди ищут ее повсюду.
— Благословите и меня на поиски, Ваше ве… Высочество! — пылко воскликнул королевич. Отправиться в странствие по Тридевятому, не поставив в известность его официальную правительницу, он не мог — это могло быть расценено неверно и дало бы ей повод заявить ноту протеста, которую, несомненно, поддержали бы и иные страны. Потому что у них всех зуб на Тридесятое королевство! Нигде их почему-то не любят. Удивительно.
— Что же вы, не доверяете моим людям? — чуть приподняла брови правительница Наина.
— Ни в коем случае! Но я… любящее сердце непременно подскажет мне верный путь. Милую свою я разыщу во что бы то ни стало!
И не сказать, что это искрится во взгляде старшей царевны — ведь не может это быть насмешка, верно? Несомненно, это восхищение. Возможно, даже зависть. Самой-то правительнице, говорят, уж 25 годков стукнуло, а все не замужем. И сватов к ней что-то не видать. Да и кто же ее такую возьмет? Не Елисей точно! Страшно все-таки.
— Ах вот как… — протянула Наина. — Ну коли сердце. Что же, сердцу любящему я препятствий чинить не смею. Благословляю.
Она небрежно взмахнула рукой. Засим аудиенция была закончена, и Елисей отправился собираться.
Однако, правду сказать, правительница Наина немало изумилась бы, увидев, что сделал королевич первым делом, запершись в отведенной ему горнице.
Прежде всего извлек Елисей из-за пазухи… точно такое же ручное зеркальце, какое занимало свое место на столе в светелке самой Наины. И рама была такая же, и чуть потертое стекло — будто бы сделаны эти зеркала были парой.