Царьград. Гексалогия
Шрифт:
Поблагодарив и расплатившись с хозяином, протопроедр вышел на улицу и остановился. Идти никуда не надо было – харчевня «Под липами» и пекарня некоего господина Филоса стояли стена к стене. Дверь в пекарню была распахнута настежь, и по всей улице распространялся дразнящий запах свежей выпечки, привлекая разномастных окрестных собак, мальчишек и нищих. Надо сказать, нищие вели себя вполне прилично – не ругались, не вопили, не дрались – в ожидании подачек сидели смирно, и даже собаки не лаяли, лишь дружелюбно помахивали хвостами при виде мелькавших в дверном проеме смуглых
Алексей заглянул в открытую дверь:
– Эй, уважаемые! Нельзя ли у вас купить свежих булок?
– А вон, поговорите с хозяином, – орудовавший у печи полуголый, мокрый от пота парень кивнул куда-то в глубь помещения. – Господин Филос! К вам пришли.
Хозяин – могучего вида атлет лет тридцати – в широком кожаном фартуке и с перевязанными узеньким кожаным ремешком волосами – при виде прилично одетого посетителя вежливо поклонился:
– Хотите заказать оптовую партию? Не сомневайтесь, испечем все, что закажете. Скажите только – куда доставить?
Протопроедр улыбнулся:
– Для начала хотелось бы знать, так сказать, весь ваш ассортимент. Взглянуть бы лично.
– Пожалуйста, пожалуйста, – излучая любезность, господин Филос провел его через всю пекарню – мимо печей и деревянных лотков с уже испеченным хлебом. – Булки, коржи, лепешки…
– А ржаного ничего не печете?
– Ржаного? Так вы ж знаете указ – выпекаем продукцию только определенного вида… Хотя если договоримся… – оглянувшись, хозяин заговорщически подмигнул. – В зависимости от того, сколько и чего вам надо…
– Хорошо, – Алексей улыбнулся еще шире, чем пекарь. – Я подумаю. Когда можно зайти? Удобно ли завтра?
– Да-да, вполне удобно.
– Ну, вот и славно. А у вас здесь не так уж и жарко.
– Хорошо работает вентиляция, – господин Филос с гордостью указал на узкие – под самым потолком – окна. Скорее даже – щели. Человеку не пролезть, разве что только кошке.
– А выхода во двор у вас нет?
– У нас и двора-то нет, – с неожиданной грустью промолвил пекарь. – Все оттяпали по суду алчные соседи. Ничего, я с ними тоже сужусь – может быть, и высужу что-нибудь. Вы правы, уважаемый, двор нам очень нужен.
Алексей покачал головой – похоже, и отсюда тайком не выберешься. Как вошел – так и выйдешь.
– Слушайте, а пряники вы тоже печете?
– Если закажут.
– И часто заказывают?
– Последний раз с месяц назад приходили.
С месяц назад. А как же тот пряник с арабским вензелем? Врет? Или пряник – из другой пекарни? Ну, Зевке об этой пекарне сказано…
Вернувшись в присутствие, протопроедр застал там вестового из центрального ведомства. Непосредственный начальник, патрикий Филимон Гротас вызывал на очередное совещание. Алексей, конечно, послал бы заместителя – Леонтия или Луку, – однако вестовой недвусмысленно заявил, что господин патрикий настаивал на присутствии всех начальников отделов лично.
Ну, лично так лично. Алексей вздохнул – похоже, совместный с Ксанфией поход в церковь Хора откладывался – совещания обычно затягивались, и не по вине Гротаса – на таких сборищах очень любили присутствовать префекты и квесторы –
Усевшись в служебную коляску – иначе нельзя было, мероприятие-то официальное – протопроедр доехал до императорского дворца, в притворах которого обычно и проходили подобные сборища. Соскочив наземь, радостно помахал рукою старым друзьям, с которыми когда-то начинал службу в секрете: когда-то чернявый, а ныне почти совершенно седой Никон, Иоанн с пышной светло-русой шевелюрой, вечно серьезный Панкратий…
– О, Лекса! – друзья так его и звали – Лекса. – Рады тебя видеть в добром здравии. Говорят, ваши подстрелили самого Родинку?
– Подстрелили, – обняв друзей, улыбнулся Алексей. – Хотел убежать, гад, – не вышло!
Массивные двери притвора распахнулись, и на лестнице показался патрикий Филимон Гротас. Не приглашая войти, старый сыскной волк обвел собравшихся долгим подозрительным взглядом и усмехнулся:
– Надеюсь, вы еще не успели сегодня опрокинуть кувшинчик-другой вина. Конечно, неразбавленного, другого вы и не пьете.
Все негромко засмеялись, знали – это Филимон так шутил. Хотя, говоря откровенно, в шутке патрикия имелась немалая доля правды. Все знали, что в сыскном ведомстве пили – а как иначе снимешь напряжение от нервной и неблагодарной работы?
– Вижу, сильного перегара от вас нет, – спускаясь вниз, хохотнул господин Гротас. – Что смеетесь? Думаете, раз не зову внутрь, так собрания и не будет? Ошибаетесь, парни! Собрания, конечно, не будет… будет нечто другое, более, так сказать, важное. Базилевс изъявил желание, чтобы начальство всех отделений ведомств присутствовало сегодня на открытом заседании синклита. Для лучшего, так сказать, понимания политики императора и государства. Так что прошу пожаловать во дворец, господа, прошу!
Многие – не один Алексей – досадливо скривились: мало кому хотелось тратить время на слушанье псевдопатриотических воззваний вельмож, на каждого из которых… ну почти что на каждого… имелись разные забавные материалы. Кто-то потихоньку расхищал казну, кто-то был явным педофилом, кое-кто содержал публичные дома, и практически все брали взятки. Приличных людей в синклите можно было пересчитать по пальцам… к ним, кстати, относился и выступающий первым Лука Нотара, командующий флотом и первый министр империи – дука.
Красивый, осанистый Лука говорил четко и звучно, как видно, брал уроки у риторов. Каждое слово его долетало до самых отдаленных уголков обширной, полной собравшимися людьми залы, перекрывая то и дело возникающий гул. Лука Нотара говорил о латинской опасности. Говорил вполне справедливо, ибо опасность такая была. Генуэзцы снимали сливки практически со всей внешней торговли империи, их колония Галата, расположенная на северном берегу бухты Золотой Рог, фактически не подчинялась имперским законам, как и сами генуэзские купцы. Ничуть не лучше вели себя и венецианцы, и многие другие.