Царьград. Гексалогия
Шрифт:
– Ну, чего встали? – Лешку весьма ощутимо приложили по шее, парень дернулся и, вздохнув, зашагал следом за копытобородым Каландисом – тот их, оказывается, сюда и привез. Сюда… Интересно было – куда? Впрочем, чего интересного? Здоровенный трехэтажный дом, довольно угрюмый, скорее даже – крепость, если учитывать маленькие оконца и башни. Сад был окружен железной оградой, через ворота которой к дому вела посыпанная песком тропинка. Когда подошли ближе, гремя цепями, залаяли псы. Они были невидимы в сгустившейся темноте, но, судя по лаю, чувствовалось – зверюги солидные, не какие-нибудь там болонки.
Проведя
В одну камеру втолкнули Лешку, в другую – Владоса. Ну, ясно – разобщили, суки… Лязгнул засов.
Внутри оказалось темно, сыро и холодно. Чтобы не озябнуть, Лешка принялся прыгать… но прыгать долго ему показалось не интересным. Тогда он стал делать вид, что заводит гусеничный трактор. Подняв ногу, забрался в кабину – вытянул руку – включил «массу». Спустился. Снял крышку с двигателя. Нагнулся, аккуратно поставил рядом. Намотал на шкив тросик. Резко, с силою, дернул. Эх, не повезло, не завелся с первого раза. Есть ли в «пускаче» бензин? Нету! Так и знал, что нету. Залить. Взять канистру. Поднять. Осторожненько… Ага! Теперь – снова шкив. Дернул! Рраз! Два! Три… Ага! Завелся… загрохотал основной. Теперь перевести рычаг, выключить пусковой движок… Ху-у, слава богу. Умаялся!
Лешка согрелся, что ему сейчас, для начала, и надо было. Теперь настала пора подумать, поразмышлять. Итак – как юноша и предполагал, вернее, как предупреждала Балия – старик Николай занимался совсем уж опасным и предосудительным делом, которое и молодым-то не всем по плечу, не говоря уже о пожилых людях – короче говоря, шпионил. И надо ж было такому случиться, что он, Лешка, как раз и попался со шпионской информацией в кармане… ну, не в кармане, за пазухой. Что ж у него теперь будут спрашивать? А что всегда спрашивают у шпионов? На кого работаешь, тайники, информаторы, связь… А ведь ничегошеньки Лешка не знает. Знал бы – выдал, конечно. Какая ему, к чертям собачьим, разница, на какой стороне быть? Но в том-то вся и штука, что ничего такого известно не было! А в истину, естественно, тюремщики не поверят. Да никто бы не поверил. «Твоя грамота? О, нет! А как у тебя оказалась? Случайно нашел под телегой. Ой, не смеши мои шнурки!»
Это уж точно – никто не поверит. Одно слово – шпион. Под это дело вполне и повесить могут. Или голову отрубить – как тут у них принято? И не одного Лешку – и Владоса, и старика, и Георгия – всех! Ну, надо же, так всех подставить!
Юноша застонал, обхватив голову руками. Если они схватили старика… Интересно, что тот скажет? Хорошо бы – правду, тогда получится, что парни тут ни при чем. А скажет дед правду? Черт его знает. В зависимости от того, что ему будет выгоднее сказать. С одной стороны, если много людей замешано, то, вроде бы как групповуха получается. А если один… А вдруг здесь наоборот – на всех вину распределяют. Тогда старику выгодно их оболгать, представить своими помощниками… Или вообще сказаться не при делах, ведь, похоже, улик-то против него никаких нет! Да против всех нет, только против Лешки. Хорошо б одному и ответить.
Он так и не заснул до самого утра, все мерил шагами темницу, думал. И думы его нарушила лишь отворившаяся дверь, и властный голос приказал
Его привели наверх, в комнату со сводчатым потолком и маленьким оконцем, сквозь которое робко пробивался слабый утренний свет. На широком столе чадил светильник.
– Ой! – сидевший за столом человек – толстяк в длинном черном балахоне – улыбнулся вошедшему, словно родному. – Кого я вижу! Садитесь же, уважаемый господин!
– Спасибо, – усаживаясь на массивный стул, вежливо поблагодарил Лешка. – Но вы, верно, ошиблись.
– Все так говорят, милый, все… – толстяк потер руки и зыркнул на стражу. – Оставьте нас!
Крепко привязав Лешку к стулу, стражники удалились.
– Ну? – улыбнулся толстяк. – Меня зовут Михаил, а тебя? Ты ведь не грек?
– Алексей, – отозвался Лешка – Местные называют иногда – Али.
– Верно – Али, – Михаил важно кивнул и довольно сложил руки на животе. – Вот видишь, на первый вопрос ты, надо сказать, ответил прямо, ничего не скрывая. Али. Ты ведь турок?
– Нет, русский.
– Русский? – удивился толстяк. – Ну, надо же: главный турецкий соглядатай – русский!
– Да я не соля… не согля… В общем, это случайно все вышло.
– Однако ты негодяй, – Михаил скорбно поджал губы. – Только что признался… И опять на попятную!
– Осмелюсь спросить… – удивленно моргнул юноша. – В чем это я признался?
Толстяк улыбнулся:
– В том, что ты знаменитый турецкий лазутчик Али Чутурлык! О, мы тебя давно ищем.
– Али Чу-тур-лык?! – по слогам произнес Лешка. – Ну, надо же до такого додуматься!
– Ах, ты опять за свое?! – недобро взвизгнул допрашивающий. – А я-то надеялся, что мы договоримся… А ну-ка, обернись-ка назад!
Лешка обернулся и вздрогнул. Лучше бы не оборачивался! Позади, на особом столике, словно в кабинете зубного врача, были разложены всякие нехорошо блестящие штуки – клещи, щипцы, какие-то зубчатые колесики, пилы…
– Обрати внимание во-он на тот крючок, – ласково пояснил Михаил. – Это для того, чтобы тянуть жилы. А вон там, под потолком – дыба! Уж ее-то мы сегодня испробуем!
– А, может, не надо? – побледнел Лешка.
– Надо, милый мой. Так, самую малость, так сказать, для лучшей затравки беседы.
– Но мы и так…
Толстяк, не дослушав, кликнул стражу. Дюжие тюремщики враз отвязали парнишку от стула и, проворно сорвав тунику, продели руки в специальные кольца. Потянули…
– Ой, мама! – завопил Лешка. – Мамочка! Да перестаньте вы, больно же!
– Пока хватит, – милостиво кивнул толстяк.
А по лешкиным щекам уже сами собой текли слезы, и вывернутые вверх руки, казалось, сейчас выскочат из суставов. Ой, мама дорогая, больно-то как!
– За тобой, милый мой, будет сейчас стоять наш палач с кнутом, – Михаил улыбнулся, словно родному. – И, как только ты начнешь говорить неправду, он тебя рраз – и ожгет. Об этом – помни. Итак, на-чи-наем разговор, точнее – продолжаем. Вопрос первый – что написано в грамоте? Состав войск?
– Да, да, – охотно закивал Лешка.
Видимо, ответ толстяку понравился, поскольку никакого удара не последовало.
– Кто тебе его дал? Николай Скадос?
– Он, он! – оживился Лешка – черт с ним, со стариком, выпутаться бы. Ой, как больно! – Руки ослабьте, а?