Царьград. Трилогия
Шрифт:
– Милый, ты слышал о мессире Франческо Чезини из Турина? – едва Алексей, вернувшись, успел скинуть шляпу и плащ, как в его кабинет вбежала Ксанфия.
– О любовь моя, – поцеловав жену в щеку, протокуратор невольно залюбовался ею, глядя краем глаза в зеркало.
Высокая, стройная, синеглазая, с копной соломенно-золотистых волос, она казалась живым воплощением древней богини любви. Алексей встретил ее еще девчонкой и полюбил на всю жизнь. На всю жизнь…
– А где сын? – вспомнив, поинтересовался молодой человек. – Опять, поди, носится по всему саду? Или спит? Что-то его не слышно.
– Играет
– А, к Каллистам.
– Да, к ним. Няня тоже там. – Ксанфия улыбнулась. – Пусть привыкает к общению. Да и вообще – год, другой – и пора отдавать его в школу!
– В школу? – Алексей громко расхохотался. – Побойся Бога, о несравненная супруга моя! Да что же такого страшного сотворил этот пятилетний ребенок, что ты хочешь загнать его в школу? Чтоб его там бил палкой злобный учитель?
– Я давно замечала – у тебя очень странные представления об образовании, – покривила губы женщина. – Я не зря спросила тебя о мессире Франческо. Его школа – лучшая в венецианском квартале, да, пожалуй, и во всем городе.
– Да что ты говоришь?
– Все дети чиновников и богатых негоциантов учатся там! И наш сын – тоже будет.
– Но не в пять же лет!
– Дети быстро растут. И уже пора поговорить с мессиром Чезини.
– Поговорю, как скажешь, – Алексей со смехом поднял вверх руки. – Вот прямо сегодня и заеду в венецианский квартал, как раз по пути будет. Где найти его школу?
– Спросишь – каждый покажет, – наклонившись, Ксанфия поцеловала супруга в губы.
Алексей обнял жену, усадил на колени, оба принялись целоваться, долго и страстно, а руки протокуратора уже скользили по застежкам платья… вот расстегнули, скользнули под воротник, ощутив ласковую теплоту шелковистой кожи, вот – спустили одежду с плеча, обнажили грудь… вторую…
– О, что ты делаешь, муж мой? – закатывая глаза, томно прошептала Ксанфия.
– Хочу унести тебя в спальню, – Алексей поцеловал жену прямо в пупок.
– Так уноси же… Чего ж ты ждешь?
Резная дверь спальни, мягко закрылась за влюбленной супружеской парой. Чуть слышно скрипнуло ложе…
Школу мессира Франческо Чезини из Турина протокуратор отыскал быстро. Добротное двухэтажное здание, выстроенное из розоватого камня, располагалось почти напротив площади Феодосия, за высокой оградой, окружавшей тенистую тисовую аллею. Изысканные, украшенные резьбою ворота, вальяжный привратник, приглушенные детские голоса…
– Что вам угодно, синьор? – негромко поинтересовался привратник. Еще далеко не старый, мускулистый, с пристальным взором, он больше напоминал хорошо натасканного охранника.
– Я ищу мессира Франческо Чезини из Турина, – Алексей улыбнулся. – Говорят, это его школа.
– Именно так, синьор, – привратник поклонился. – Что у вас за дело?
– Хочу устроить в его школу сына.
– Похвальное желание. Боюсь только, что сейчас все места заняты.
– Не сейчас. Через год или даже позже.
– Это другое дело. Прошу вас, я сообщу господину. Как о вас доложить?
Алексей назвался и вслед за привратником зашагал по аллее, поднялся по высоким ступеням портика в прохладную гулкую залу с расписанным библейскими темами потолком.
– Прошу
Пользуясь возникшей паузой, протокуратор с любопытством рассматривал роспись, и, чем дольше смотрел, тем интереснее ему становилось. Надо сказать, что изображенные на потолке сюжеты касались Святого Писания довольно своеобразно, схематически, что ли. Сцены лишь угадывались, намечались, зато все персонажи были выписаны чрезвычайно тщательно, с такими анатомическими подробностями, которые были бы более уместны в каком-нибудь веселом доме, нежели в храме знаний.
– Господин примет вас, синьор, – показавшись из-за колонн, сообщил привратник. – Прошу, проходите. Хозяин ждет вас в своем кабинете.
Мессир Франческо, скорее, производил самое благоприятное впечатление – представительный, импозантный, холеный, с благородной сединой на висках и аккуратно подстриженной бородкой. Умное волевое лицо, а глаза – черные, с глубоко запрятанною хитринкой.
– Хотите отдать нам своего сына, уважаемый господин Пафлагон? – синьор Чезини потер руки, и этот жест его почему-то сильно не понравился Алексею, как, впрочем, и фраза: ну что это значит – «отдать нам своего сына»? А может, не стоит торопиться?
– Вижу, вас терзают сомнения? – мягко улыбнулся хозяин школы. – Позвольте узнать, сколько лет вашему сыну?
– Пять, мессир.
– Пять… Уже вполне осознанный возраст.
– А не рановато?
– Нет, нет, что вы! Многие дети вполне достойных господ приходят к нам как раз в этом возрасте. Так что приводите свое чадо, синьор, о цене договоримся.
Мессир Франческо снова потер руки… все тем же радостно-паучьим жестом. Ну как же: новый ученик – новые деньги. И опять этот жест не понравился протокуратору, хотя в общем-то, надо признать, владелец школы произвел на него весьма благоприятное впечатление. А, кстати, можно будет навести о нем справки, да-да!
– Не смею вам больше надоедать, мессир. – Встав, Алексей вежливо попрощался и, слегка поклонившись, покинул учебное заведение.
Игравшие во дворе дети – лет восьми—десяти – тоже произвели на него очень даже приятное впечатление: все хорошо одетые, веселые, раскованные… пожалуй, даже слишком. Ничего, уж собственного-то ребенка можно и дома строжить. Протокуратор улыбнулся и, подозвав служебную коляску, уселся на мягкое сиденье, приказав вознице не очень гнать – сиденья-то мягкие, а вот рессоры… их, можно сказать, что и не было вовсе.
Перед тем как повозка свернула к ипподрому, Алексей резко оглянулся – вдруг показалось, что кто-то внимательно смотрит ему вослед. Кто-то из школы? Мессир?
Миновав усаженную каштанами площадь Константина, протокуратор проехал мимо ипподрома к гавани Юлиана, однако не остановился и там, приказав вознице гнать к Феодосийской бухте. Вот там и вышел, и, натянув на глаза шляпу, отправился прямиком в порт.
Несмотря на близость турецкой угрозы, гавань шумела многолюдством: грузчики, моряки, проститутки, мелкие торговцы, рыболовы, мальчишки, нищие – кого здесь только не было! Шум толпы, кричащие чайки, ветер, наполнявший паруса кораблей, уходивших далеко-далеко, к горизонту, белокрылые помоечницы-чайки, солнечные зайчики на пенно-бирюзовых волнах. Море!