Царьградская пленница
Шрифт:
Поддельные алмазы настоящими не заменять, чтобы не вводить в искушение грабителей. Святость иконы в глазах верующих не уменьшится от того, что не настоящие, а фальшивые бриллианты осеняют чело богоматери.
Всех причастных к раскрытию тайны обязать страшной клятвой на кресте молчать об этом деле даже на исповеди».
Так было замято преступление, раскрытие которого могло грозить ужасной карой аргиропрату Андроклу. Он мог только благословлять память Евмения, который догадался так своевременно утонуть.
Но бывший протоиерей не утонул. Перехитрив весь Царьград, он жил теперь в Дамаске под
Когда наступил теплый сезон, Евмений прикинулся ярым любителем купания и приучил соседей по пляжу к тому, что он уплывает далеко в море и остается там часа по два и более. Прекрасному пловцу Евмению это ничего не стоило.
Потом он сговорился за десяток номисм с капитаном сирийского корабля, покидавшего Царьград, и тот в назначенный день и час подобрал его в море за несколько верст от берега. В головном уборе беглеца были скрыты векселя Андрокла, а в набедренной повязке несколько золотых. Предупреждая возможные покушения на свою особу, Евмений заявил, что его осенила благодать аллаха и его пророка Мухаммеда и он намерен принять истинную мусульманскую веру. Личность новообращенного стала неприкосновенной для капитана и его экипажа.
В Дамаске, явившись к великому муфтию, [129] он вдохновенно повторил ему свою сказку. Муфтий был растроган. Обняв мошенника, он сказал своим приближенным:
– Сколь велика святость нашей религии! Она привлекла к нам даже служителя христианского бога.
Нет нужды говорить, что Евмений назвался вымышленным именем и скрыл настоящее место службы. Ренегат [130] прошел все, что требовалось для принятия мусульманства, и был торжественно посвящен в сан муллы.
129
Муфтий – глава мусульманского духовенства
130
Ренегат – вероотступник
Гассана-муллу назначили настоятелем одной из богатых дамасских мечетей. Учтя векселя Андрокла, он купил великолепный дом с большим садом и фонтаном. Свои длинные волосы Гассан-мулла сбрил, бороду подстриг и стал неузнаваем.
Выкинув из головы воспоминания о жене и детях, брошенных в Царьграде, Гассан женился сразу на четырех женах, благо мусульманская религия поощряет многоженство. Он зажил спокойно и счастливо, справедливо полагая, что все религии хороши, если они дают возможность жить припеваючи за счет верующих.
Так разрешилось дело с похищением драгоценной ризы Влахернской богоматери.
Эпилог
Глава первая
Возвращение на родину
В ночь после выкупа Ольги и Ондрея Малыги русский лагерь долго не мог угомониться. Ондрея и Ольгу, ее детей, Угара, Неждана поздравляли все знакомые и незнакомые. Появились чары с медом, пили за здоровье освобожденных невольников, за Ефрема и его удачу в делах.
Уехать из византийской столицы на рассвете, как собирались, не удалось.
В ночь перед отплытием
Наказ оказался невыполненным: вместе с беглецами скрылись три стража.
Ушли те из наемников, на которых висели самые тяжелые долги богатым гостям. Отрабатывать эти долги было очень трудно, и должники решили порвать свои цепи одним ударом.
Искать «утеклецов» поручили Лютобору с несколькими надежными людьми.
Задача была трудная: предстояло обойти царьградские пригороды, а они раскинулись на обширном пространстве от Золотого Рога до Пропонтиды. И вряд ли найдутся сбежавшие: вероятно, они заранее подготовили себе надежные убежища.
– Дураки, право слово, безмозглые дураки! – бормотал кормчий Хрисанф, провожая поисковый отряд.
– Почему дураки, деду? – вскинулся любопытный Митяй.
– А потому дураки, что не понимают: хрен редьки не слаще. Они думают, тут им будет привольное житье. Как бы не так! Здешние богачи закабалят их не хуже наших – новеградских, киевских и прочих. И еще потому они дураки, что долги их все равно не порушатся – жены и дети будут их отрабатывать…
К Ефрему робко подошел Неждан. Его круглое веснушчатое лицо пылало от смущения.
– Что тебе, парень? – ласково подбодрил его новгородец, любивший Неждана за веселый, милый нрав, за всегдашнюю услужливость, за ту незабываемую услугу, когда он вместе с Зорей спас Митяя от гибели на охоте.
– Ты, господине, заплатил своим воям по гривне серебра за послуги, чуть слышно заговорил Неждан. – Я, правда, за одни харчи рядился к тебе, но, может, ты и мне гривну дашь?
– Эвося? – На лице Ефрема выразилось веселое удивление. – А зачем тебе гривна серебра? Ведь батька твой на Подоле хороший нажиток имеет.
– Видишь ли, гуляя по городу, заглядывал я в лавки книжных списателей каллиграфов, по-здешнему. И узрели мы там с Зорей одну псалтырь, ах, хороша! Вот бы такую моему дяде, иноку Геронтию, подарить. Я ему обещал книгу из Царьграда привезти. Только за нее две номисмы просят, а по-нашему гривну серебра.
Любуясь разгоряченным лицом Неждана, купец сказал:
– А что же ты раньше молчал? Кабы не эти беглецы, мы бы уже морем плыли.
– Не о том я думал, господине. У меня только и было в мыслях, как помочь Светлане с Зорькой.
Купец в полной мере оценил благородство поведения Неждана. Давая парню деньги, он дружески пошутил:
– Может, добавить на убрус для Светланы?
Но тут лицо парня загорелось таким пожаром, что новгородец милосердно перевел разговор на другое:
– А что, псалтырь-то по-славянскому написана?
– Нет, по-ихнему, по-гречески, да отец Геронтий разберется.
И вот псалтырь, красиво переписанный минускулом, [131] с изящными миниатюрами-заставками, в простом, но прочном переплете был куплен.
131
Минускул – греческая скоропись, сложившаяся в Византии в IX–X веках нашей эры