Царица Хатасу
Шрифт:
Нейта слушала, бледная как смерть, с широко открытыми глазами. От последних слов царицы она покраснела и закрыла лицо руками.
– Нет, нет, все это неправда. Не считай меня такой дурной, божественная дочь Ра. Не презирай меня за отвратительную ложь, которую я сказала Саргону, чтобы его оскорбить.
– Я всегда так думала. Признайся мне, бедное дитя, что побудило тебя на эту ложь? – спросила Хатасу.
Тихим прерывающимся голосом передала Нейта своей покровительнице историю своей наивной любви к Кениамуну, а затем к Роме. Она рассказала ей про роковые обстоятельства, разлучившие ее с молодым жрецом Гаторы, женатым на злой Ноферуре, и, наконец, про их нежное, но невинное свидание в день свадьбы.
– Я сама не понимаю, – сказала она, заканчивая свой рассказ, –
– Да, дитя мое, Саргон счел себя оскорбленным в своих самых священных правах. В подобные минуты всякий любящий мужчина ужаснее голодного тигра, блуждающего в пустыне. Да послужит тебе в будущем этот жестокий урок. Ты красива, Нейта, и уже не в одном сердце пробудила любовь. Итак, будь благоразумна и не возбуждай страсти своими безумными словами, погубившими твоего несчастного супруга. Если даже мне удастся спасти его жизнь, он будет осужден на работы в рудниках или в каменоломнях. Понимаешь, как ты страшно виновата перед Саргоном.
– О! Я не хотела этого, – вся дрожа, простонала Нейта.
Опасаясь последствий такого сильного волнения, царица вытерла Нейте слезы и сказала ей ободряющим тоном:
– Если ты любишь меня, дитя мое, успокойся и положись на свою царицу. Она поправит твою неосторожность. Для меня большая радость узнать, что ты чиста и невинна. Саргон же платит за свой бешеный гнев и безумное ослепление. Теперь я скажу тебе нечто, что успокоит твои угрызения совести. Твое признание уменьшает вину Саргона, и я устрою так, чтобы его сослали в рудники. Там ему будут сделаны всевозможные облегчения, а со временем я его помилую и восстановлю в правах. Тогда, Нейта, настанет минута, когда ты сможешь исправить ужасное зло, которое ты причинила несчастному человеку, вызвав его справедливый гнев. Подумай об этом и постарайся превратить в дружбу любовь, внушенную тебе жрецом Гаторы. Он женат, а любовь, загрязненная двойной изменой, никогда не даст счастья. Я знаю, что тяжело победить свое сердце, но поверь мне, сознание исполненного долга тоже дает счастье и приносит нам благословение богов.
Обливаясь слезами, Нейта прижалась губами к руке царицы.
– Я сделаю все, чтобы ты осталась довольна мною, только прости меня.
– Успокойся, все забыто и прощено. Я не хочу больше видеть твоих слез. Сейчас ты будешь удивлена. Знаешь ли, что я привезла тебе из дворца? Мою маленькую беленькую собачку, которую ты всегда так ласкала. Я дарю тебе!
– С ошейником? – неосторожно спросила Нейта, глаза которой сразу прояснились. Но, спохватившись, она страшно покраснела.
– Понятно, с ошейником. Сейчас Сэмну отдаст ее тебе, – ответила Хатасу, улыбаясь наивному вопросу. – А теперь, малютка, прощай! Я должна вернуться во дворец.
Нейта умоляюще посмотрела на нее.
– Я… я… хотела бы обратиться к тебе с одной просьбой.
– Говори, дитя мое, что могу я для тебя сделать? – сказала, снова садясь, царица.
– Мне хочется остаться одной в этом дворце, принадлежащем мне, по твоей милости, – в нерешительности проговорила Нейта. – Мне тяжело присутствие этого семейства, которое торговало мною и заложило мумию моего отца. Они так мало оказывают любви и уважения покойному, так равнодушны к моей судьбе, что ни Пагир, ни Мэна, ни даже Сатати не внушают мне доверия. Без них я чувствовала бы себя свободнее. Мое здоровье улучшается день ото дня, и я хотела бы сама распоряжаться своим состоянием. Ты знаешь, великая царица, расточительные наклонности моих родных. Если я останусь с ними, в их власти, они снова могут разорить меня.
Хатасу кивнула головой и встала.
– Твое желание, Нейта, справедливо и разумно. Оно будет немедленно исполнено.
Она поцеловала Нейту в лоб и ушла с террасы. В глубине большого соседнего зала собрались свита и хозяева дома в ожидании царицы.
– Ступайте все на террасу, за исключением Пагира. Я хочу с ним поговорить, – сказала Хатасу. –
– Вот она, царица, – ответил один из воинов, вытаскивая из–под плаща очаровательную белую левретку, тонкая шея которой была украшена золотым ошейником с двойным рядом разноцветных драгоценных камней.
Царица села на стул из слоновой кости. Когда они остались одни с Пагиром, она пытливо на него посмотрела и спросила:
– Кто занимается, со времени отсутствия Саргона, управлением его имениями, стадами, виноградниками и прочим?
– Великая дочь Ра, я взял на себя управление этим имуществом.
– Я сожалею, Пагир, что не могу оставить его в твоих руках. Ты самый близкий родственник Нейты, но доверия, – суровый взгляд упал на побледневшее лицо расточителя, – у меня нет ни к тебе, ни к Мэне. Под опекой двух закладывателей мумии девушка рисковала бы потерять все свое состояние. Итак, ты передаешь все на руки Сэмну, который сам найдет верного управляющего для Нейты. А так как ее здоровье больше не требует особенного ухода, то вы все можете оставить дворец Саргона. Ваше собственное имущество требует присмотра. И да благословят боги ваше возвращение в свой дом! Я желаю, чтобы Нейта привыкала сама заниматься своими делами.
Не обращая внимания на бледность и мрачное недоумение Пагира, Хатасу вышла.
Бешенству Мэны не было границ, когда он узнал о приказе царицы. Сатати ограничилась ядовитым замечанием:
– Это надо было предвидеть. Когда состояния растрачиваются на падших женщин, то взамен получают только презрение и недоверие.
Никто из них и не подозревал, что причиной их изгнания была Нейта. Тем не менее, когда они два дня спустя переезжали, все очень холодно простились с Нейтой. Даже Сатати была необыкновенно сдержанна. Когда Нейта осталась одна, то вздохнула с облегчением. Силы ее быстро восстанавливались. Роанта по–прежнему часто навещала ее. Однажды вечером она привела с собой посетителя, один вид которого подействовал на Нейту, как жизненный эликсир. Когда Рома прижал ее к своей груди и глухо сказал: «Наконец–то, Нейта, я снова вижу тебя!» – радость придала ее щекам прежнюю свежесть, а глазам – здоровый блеск.
Глава XI. Новости дня в доме Туа
Траур в Египте, наконец, кончился. В сопровождении всех жрецов, окруженная всеми религиозными почестями, мумия Тутмеса была перенесена в усыпальницу, сооруженную Хатасу, и положена в погребальную комнату, высеченную в скале. Здесь, со временем, к ней должны были присоединиться смертные останки супруги и сестры царя. На следующее утро после этой торжественной церемонии царица, окруженная необъятной толпой, отправилась в храм Амона–Ра для жертвоприношения богу. Вернувшись во дворец, она во всех царских регалиях вышла на балкон и показалась народу, заполнившему площадь и прилегавшие к ней улицы. В кратких, но полных достоинства и энергии словах царица объявила народу, что несмотря на горе, причиненное ей потерей царственного супруга, несмотря на тяжесть принимаемого ею двойного бремени царской власти, которую она делила с покойным, она твердо надеется, что под ее управлением Египет будет процветать на пути славы и богатства. По примеру своего божественного отца, Тутмеса I, она тоже поведет свой народ к славным победам.
Речь ее была принята оглушительными возгласами. Царица давно уже вернулась в свои апартаменты, а крики и радостные восклицания все еще продолжались.
Вечером этого же дня небольшое общество собралось у Туа. Это был один из блестящих многочисленных праздников, какими вдова славилась в Фивах. Туа только что вернулась из Мемфиса, где пробыла шесть недель по делу о наследстве. Неферта же скучала у родственницы все время траура. Вернувшись, дочь и мать, жаждавшие узнать все городские новости, позвали к себе нескольких близких людей. Двенадцать мужчин и женщин, в числе которых были Мэна, Ноферура и Кениамун, сидели на террасе, убранной цветами. Большой стол с холодным мясом разных сортов и вином, пирожными и фруктами стоял перед собеседниками. Рабов отослали: так хотелось поговорить без свидетелей.