Царица Пальмиры
Шрифт:
Но она продолжала плакать, теперь уже тише, всхлипывая время от времени. Протянув руку, он погладил ее, и она зашептала что-то от робкого наслаждения, которое еще больше заинтриговало его. Он осторожно снял ее драгоценное ожерелье, браслеты в виде змей и серьги. Потом медленно расстегнул и снял сандалии и стал массировать ее ступни, пока она чуть ли не замурлыкала от удовольствия. Плавными, неторопливыми движениями он поднял ее белый шелковый каласирис и обнажил длинные золотистые ноги, гладкие бедра, приятно округлый живот, соблазнительные груди Потом каласирис легко соскользнул с головы и рук Зенобии, и император
Он склонился к ней и поцеловал обе ее груди, отчего ее соски сделались упругими. Когда он поднял голову, то увидел, что она смотрит на него. Ее глаза были широко раскрыты и влажны от слез, ресницы слиплись, а губы дрожали. Потом она произнесла так тихо, что ему пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать ее слова:
— Люби меня, римлянин! Пожалуйста, люби меня, сделай так, чтобы мне стало лучше! Я не могу больше выносить эти страдания!
— А ты будешь любить меня, богиня, или возьмешь то, что я тебе даю? — тихо спросил он.
— Я постараюсь! Только избавь меня от этих страданий! — ответила она.
Он встал и медленно снял с себя одежду, ни на минуту не отрывая от нее своего страстного взгляда. Он мог бы наброситься на нее, словно зверь на беспомощного ягненка, так как испытывал сильнейшее желание и, кроме того, опасался, что она может неожиданно оттолкнуть его. Он напряг всю свою огромную силу воли и двигался медленно и спокойно. Вернувшись к ее ложу, он лег возле нее и взял ее за руку.
— Я влюбился с того самого мгновения, когда впервые увидел тебя, Зенобия. Я люблю тебя, моя прекрасная богиня, а я еще никогда не говорил этих слов ни одной женщине. Когда Ульпия оставит этот мир, ты станешь моей женой, и я сделаю тебя царицей могучей Римской империи, не маленького ее кусочка, а всей империи, которая простирается от Персии до самых дальних аванпостов в дикой Британии. Ты — редкий и совершенный драгоценный камень, моя любимая, и теперь ты только моя! Я сделаю тебя счастливой, Зенобия, клянусь всеми богами! Если только ты позволишь мне, я сделаю тебя счастливейшей из всех живущих на земле женщин!
Он приподнялся на локте и посмотрел на нее сверху вниз. Ее глаза были закрыты, но он знал, — она слышит его.
— Я хочу, чтобы ты отдавалась мне, богиня, — тихо сказал он, лег и стал ждать.
В течение нескольких очень долгих минут они лежали бок о бок. Потом она приподнялась, наклонилась к нему и прильнула к его губам в нежном поцелуе. Он протянул к ней руки и поднял ее. Она села на его бедра. Зенобия покраснела, кровь бросилась ей в лицо, и ее бледно-золотистые щеки покрылись нежно-абрикосовым румянцем. Пора ее девичества давно уже миновала, и все же она чувствовала себя неискушенной и робкой. Она не знала точно, чего же он ждет от нее.
Аврелиан весело усмехнулся при виде ее растерянности.
— Что такое, богиня? Неужели ты никогда не делала этого со своим мужем или любовником? Прикоснись же ко мне, Зенобия! Разве тебе не нравится, когда я прикасаюсь к тебе?
Она неуверенно протянула руку и положила ему на грудь. Он затаил дыхание. Она начала неторопливо исследовать кончиками пальцев его мускулы, его мягкую кожу. Потом вздохнула.
Ее прикосновения неистово воспламеняли его, однако он держал свои чувства под контролем, наблюдая за ней из-под чуть приоткрытых век. Она еще не возбудилась,
— Ты так прекрасна! — приговаривал он. — Так необыкновенно, необыкновенно прекрасна, Зенобия!
Он почувствовал, что она немного расслабилась. Зенобия переменила позу, наклонилась вперед и легко прикоснулась к его груди своими грудями, прижала свои ставшие твердыми соски к его соскам и стала тереться о них возбуждающими движениями. Вытянув руки, он нежно охватил ее ягодицы и притянул ее ближе к себе. Он ласкал и гладил ее, начиная раздувать тлеющие углы ее желания.
— О да, богиня! — шептал он ей на ухо, и она задрожала, когда его теплое дыхание коснулось ее.
Он так мягок, так добр, думала она. Единственное, чего он хочет, — это любить ее и чтобы она тоже любила его в ответ. Но это не значит, что она должна доверять ему. Она больше никогда не сможет по-настоящему доверять ни одному мужчине. Но он готов избавить ее от страданий в обмен на ее привязанность. В действительности она не любит его, но она может притворяться. Единственное, что ей нужно делать, — это перестать сопротивляться, расслабиться и наслаждаться его любовью, заставить его поверить, что она любит его. Ее упрямая гордость привела ее к этому, размышляла она, и ей уже надоело причинять ему боль!
Она ощутила его член, твердый, прижимающийся к ней. Казалось, он жил своей собственной, отдельной жизнью. Зенобия сделала движение, осторожно приподнялась, взяла его в свою руку и ввела в свое нежное лоно. Удивленный ее неожиданной смелостью, он громко судорожно вздохнул от восторга. Потом он обхватил ее обеими руками, перевернул и сел сверху. Он начал медленно проникать в ее тело, а потом так же медленно вышел. Так он проделал несколько раз, пока ее тело не затрепетало в восторге оргазма. С каждым движением его мощное орудие, казалось, проникало все глубже, и она стонала от неослабевающего наслаждения, напрягаясь, чтобы достичь еще больших высот, и наконец начала падать в ливне звезд, а его тело соединилось с ее телом в завершающем движении.
Ужасающее напряжение и страдание покинули ее тело, и Зенобия забылась в мирном сне. Рядом с ней император размышлял о событиях последних нескольких минут. Она так нежна, так абсолютно и невероятно нежна, отдаваясь ему! Он всегда мечтал, чтобы она была с ним именно такой, и вот наконец боги ответили на его молитвы! Он знал, что она не сломлена, но верил — теперь она принадлежит ему. Ему не надо опасаться других мужчин, даже Марка Александра Бритайна. Аврелиан заснул, и впервые с тех пор, как он взял себе Зенобию, он был уверен в ней.
Они проспали несколько долгих часов, и Зенобия проснулась первой. Она лежала неподвижно, вспоминая о недавней близости, о том, что произошло между ней и Аврелианом. На самом деле она ничего ему не обещала, и в то же время это было так. Но может ли она любить его? Нет! Это слово ясно пронеслось в ее мыслях. Она не может любить его! Он отнял у нее почти все, что было для нее дорого и свято. И все же она должна жить, чтобы отомстить. Кроме того, нужно защищать Мавию. Если она вдруг выкажет римскому императору презрение, после того, как он открылся ей, он, несомненно, убьет ее.