Царица Пальмиры
Шрифт:
— Да, он гордился бы им! — произнес Марк Александр Бритайн.
Зенобия подняла глаза, встретила его взгляд и тут же заплакала.
— Уходи! — сказала она тихим, но непреклонным тоном. — Неужели ты хочешь подвергнуть опасности нас всех?
— Нас никто не увидит, любимая, — сказал он и повернулся к Дагиан.
— Мама, я хочу прогуляться с Зенобией вдоль берега реки.
Ты посторожишь нас?
— Ты с ума сошел! — тихо вскрикнула Зенобия.
Дагиан ответила:
— Я посторожу. Иди с ним, Зенобия. Все равно он не отстанет. Эта черта проявилась еще в раннем детстве — он никогда не уступал, пока не получал
Марк взял Зенобию за руку и подвел ее к краю утеса. Там, к своему удивлению, она обнаружила ступеньки, высеченные на поверхности склона. Они медленно спустились вниз, он осторожно вел ее за собой, и ее теплая ручка лежала в его большой ладони. Внизу, под ступеньками, тянулась узкая полоска усыпанного галькой пляжа. В тусклом свете сумерек он повел ее по пляжу и наконец остановился перед густыми зарослями. Отодвинув в сторону ветки кустарника, он провел ее в маленькую пещеру с усыпанным песком полом. На небольшом выступе стоял уже зажженный светильник. Он горел веселым золотистым сиянием и отбрасывал темные мерцающие тени на стены пещеры.
— Я искал место, где мы могли бы встречаться в безопасности, — объяснил он.
Потом схватил ее в объятия и поцеловал. Она тут же обвила его руками, и их сердца неистово забились от возбуждения. Она приникла к нему, и ею овладела сильнейшая жажда любви. Его губы прижались к ее губам. Они искали, просили, умоляли, вытягивали из нее отклик на его страсть. Она и не мечтала, что когда-нибудь снова почувствует такое. Она была вся в огне страсти, которую испытывала к нему. Его язык вошел в ее рот, и она играла с ним, сосала и пощипывала его возбуждающими движениями.
Она была неистова и агрессивна с ним. Она прошептала ему на ухо:
— Я уже забыла, как ты высок, мой дорогой. Ах, Марк, как мне не хватало тебя!
Она не протестовала, когда он развязал ее длинную тунику. Туника соскользнула с ее плеч, и она позволила ей упасть к ее ногам. Зенобия стояла, слегка дрожа в тонкой хлопковой сорочке, а он отступил назад, снял свою длинную накидку и расстелил ее на песчаном полу пещеры. Не произнося ни слова, он снял свою тунику, тогу и нижнее белье. Легкая улыбка коснулась ее губ, когда такое дорогое и хорошо знакомое ей тело вновь предстало перед ней. Она протянула руку и стала ласкать его мускулистое плечо. Их взгляды встретились, и он тоже улыбнулся.
— Не хочешь ли ты сказать, как все это глупо, любимая? — мягко поддразнил он ее.
В ответ она опустила руки, подняла вверх свою сорочку, сняла ее и швырнула в угол пещеры.
У него перехватило дыхание, когда он снова увидел ее такой, какой видел много раз перед их разлукой. Взгляд его ярко-голубых глаз медленно окинул ее роскошные формы. Это был теплый и любящий взгляд, и она вся засветилась в лучах его искренней и глубокой любви. Протянув к ней руки, он медленно привлек ее к себе и заключил в объятия. Он стоял, прижимая ее к себе, ощущая тепло ее тела, просто наслаждаясь ощущением ее близости. Она не двигалась в кольце его объятий. Он поднял руку и осторожно вынул из ее волос украшенные драгоценными камнями шпильки. Распущенные волосы упали и темным вихрем закружились вокруг ее тела. Он нежно гладил их, и от прикосновений его руки по ее телу пробегала восхитительная мелкая дрожь.
Все любовные воспоминания
Они слились воедино. Неистовая страсть вспыхнула между ними. С тихим возгласом он наклонил голову и вновь завладел ее губами. С нежным вздохом она покорилась ему, ее губы смягчились под его губами. Вместе они упали на колени, все еще держа друг друга в объятиях. Они целовались и целовались, пока она наконец не отняла губы и не рассмеялась, задыхаясь.
Он признался:
— Я не могу насытиться тобой, любимая! Я не прикасался ни к одной женщине все время, пока мы были в разлуке.
Она тихо ответила:
— Я помню, как после рождения Мавии ты говорил, что после меня не прикасался ни к одной женщине, потому что не хотел другую. И вот теперь ты снова говоришь те же слова, а я испытываю стыд.
— Из-за Аврелиана? Я знаю, почему ты приняла его как любовника, Зенобия. Как у императорской пленницы, у тебя не оставалось выбора. Это был вопрос жизни и смерти. Ты — не такая женщина, которая ищет легкие пути, моя дорогая.
На короткое мгновение она задумалась обо всем, что произошло между ней и императором. Нет, она не приняла бы его добровольно как любовника, несмотря на вожделение, если бы он не принудил ее.
Легкая тень беспокойства омрачила ее прекрасное лицо, и он тут же спросил:
— Что с тобой, любимая?
— Сейчас мы вместе, но что будет завтра? — спросила она.
— Не знаю, — искренне ответил он.
— Значит, я так и останусь яблоком раздора, за которое вы оба будете бороться, — тихо сказала она. Он вздохнул.
— Моя любовь к тебе не может поставить тебя в такое ужасное положение, любимая. Он застонал.
— Зенобия, неужели у нас нет выхода? Я не могу больше жить так. Я не осмеливаюсь показаться с тобой на людях, Я даже не могу видеть свою дочь, кроме как через стену сада. Я не должен говорить с ребенком, чтобы он по наивности не бросил какое-нибудь замечание в присутствии императора, которое подвергнет опасности нас обоих. Это непереносимо!
Она обвила его руками и прижала к себе. Он предложил ей уйти. Если она останется, это будет означать, что они снова станут любовниками. Но после возвращения Аврелиана она должна будет принимать его в своей постели. Вот тогда она и станет настоящей шлюхой.
Вдруг его голос вернул ее к действительности.
— Зенобия, однажды я попросил тебя выйти за меня замуж тайно, но ты отказалась ради своего сына и своего положения. Теперь я снова попрошу тебя об этом. В Риме существует много форм брака, но по закону необходимо, чтобы мы договорились жить вместе как муж и жена. Если мы заявим об этом в присутствии нескольких свидетелей — моей матери, старой Баб и служанки Адрин, то наш союз будет считаться законным. Ты выйдешь за меня замуж, любимая? Сейчас? Сегодня ночью?