Царица парижских кабаре
Шрифт:
Сегодня этот ресторан расположен на улице Франциска I, на первом этаже отеля “Шато Фронтенак”. “Павильон” теперь называется “У Людмилы”. Но музыкальная аура все та же. И Людмила, элегантная и грациозная, не знающая уныния, остается большой артисткой и королевой гостеприимства. Она аккомпанирует себе на фортепьяно, потом идет от стола к столу, поет втроем со своими чудесными гитаристами Андреем Шестипаловым и Ваней Николаевым (иногда к ним присоединяется балалаечник).
Убранство
Парижские кулинарные критики подвергали наше меню строгому разбору, но по-прежнему были благосклонны:
«Когда говорят “русский ресторан”, в воображении неизбежно возникают ночные гулянья под балалайку. Но от этого идеала весьма отличаются обеды и ужины в “Русском павильоне”, который покинул рю Лористон и переехал на улицу Франциска I. Людмила там поет каждый вечер, при мерцающих свечах, но она присутствует в ресторане и днем благодаря звучащим дискам из ее репертуара.
Полдень за окном или полночь – кажется, что в “Русском павильоне” время всегда одно и то же. Занавесы из красного бархата приглушают дневной свет и шум города. Мы как будто вошли в большой ларец, мы внутри чудесной шкатулки… Эта шкатулка, где сохранился дух домашнего уюта, – еще и место для завтрака. Его сервируют до трех часов дня. Выбор по карте обходится в 150–200 франков, но есть и меню за 120 франков, куда входят пирожок и соленый огурец, закуска, отбивная или цыпленок на вертеле, сладкий десерт и полбутылки вина.
Я пробовал некоторые закуски – и, поверьте, впредь буду заказывать не копченого лосося из Норвегии, а красную икру со сливками, копченого угря, паштет из лосося и, конечно, свежую икру.
Отвар из мяса и овощей, который здесь подают вслед за этим, недурен, но не принес того чувства перемещения во времени и пространстве, которое мне обещало его имя “борщ”. Такой суп варят во всех углах Европы, а вовсе не исключительно в заснеженном городке, изображенном на картине русского художника-передвижника.
В качестве реванша – котлеты по-киевски. Мясо домашней птицы нарезано тонкими ломтиками, внутрь кладется кусочек масла, все это заворачивается, панируется – и подается с зеленым горошком и гречневой кашей. Чудо!
Я завершил обед ватрушкой, русским пирожным, столь нежным, что оно заставляет забыть о начинке из обыкновенного творога…»
Статья Пьера Мазара нравится мне своим названием: «Ларец, где хранится время».
Был еще один щекотливый вопрос – каждый ресторатор с ним сталкивается.
Я сказала с самого начала: «Не хочу иметь путан – ни в баре, ни в ресторане. Это нехорошо, хотя они могут быть хорошими клиентками. Но если вы приходите в ресторан, как в дом, путан там быть не должно!»
И просила их нас не беспокоить.
Путан было шестеро. Я запомнила красивую, броскую Ольгу Морозову и их атаманшу Василису. «Погибшие, но милые созданья» из числа наших соотечественниц не относились к числу трагических фигур городского дна: они просили по 4000 франков за ночь.
То были советские женщины, приехавшие в Париж в 1960-е – 1970-е годы, которые, осмотревшись, быстро разошлись со своими французскими мужьями. И до сих пор в Париже есть места, где работают исключительно русские путаны.
В ту пору еще шла холодная война, все были полны смутных опасений, вполне обоснованных. Мою коллегу Мусю, хозяйку русского ресторана неподалеку от собора Святого Благоверного Александра Невского на рю Дарю, как-то утром нашли повешенной в ее собственной квартире. Говорили, что Муся была убита за контакты с разведкой нескольких стран.
Мой постоянный посетитель, известный русский художник, часто приезжавший в Париж, однажды странным образом исчез из ресторана. Поздним ночным звонком его вызвали в булочную по соседству… и поминай как звали! Больше не появился, хоть и был склонен к ностальгии.
То ли по телефону советское консульство сделало классику выговор за посещения «белогвардейского гнезда», то ли… уж и не знаю, что за этим стояло.
Мало того, чтобы ресторан был похож на уютный дом с вкусным угощением. Дом может быть отменно обставлен, да и повар может быть хорош; но есть люди, к которым всегда хочется идти в гости, а есть такие, в дом к которым приводит необходимость – или тщеславие. Такими мы с Джонни не хотели быть!
Я не знаю, в чем секрет «идеальной хозяйки»: в радушии; в женственности; в интересе и даже любопытстве к людям?
Несомненно, важную роль здесь играют наряд, стиль украшений, макияж, улыбка… и шали, и каблучки… Мне всегда казалось, что настоящая женщина, чем бы ни занималась, тайно воспринимает вечерний наряд как сценический костюм.
А свою роль – как главную в спектакле.
Я любила наряжаться всегда. И считала необходимым наряжаться для встречи гостей ресторана. Я носила вечерние платья, любила золотые, блестящие ткани, шали с кистями. В «Русском павильоне» (особенно – на его эстраде) надолго удержалась мода на шарфы, боа, платья с блестками.
Все это было очень декоративно. И становилось частью нашего стиля.
В одежде важно все. Хоть это и не имеет отношения к истории «Русского павильона», случаются такие повороты в жизни, когда невозможно переоценить значение тонкого белья.
Конечно, дело не в белье… но… но и в нем тоже!
Я вспоминаю мастерство русских модельеров и белошвеек 1940-х годов. Особенно – вещи полузабытого Дома «Лор Белен». В послевоенном Париже, на званом завтраке, от снобирующих дам я услышала о «Лор Белен» впервые. Пошла к ним и увидела замечательно придуманные вещи, сделанные из тонкого прозрачного батиста и дорогих шелков. Искусство двух хозяек, Ларисы Бейлиной и Тамары Гамсахурдия (бывшей балерины), кропотливый труд и тонкое ремесло их белошвеек, тоже эмигранток из России, превращали любую фигуру в статуэтку. Фигуру Марлен Дитрих, например. Клиентками Ларисы и Тамары были многие знаменитости.