Царица-полячка. Оберегатель
Шрифт:
– А я притворялся. Я ведь по-ихнему-то понимаю. Помнишь, у нас полоняник-наймыченок жил, так я от него по-ихнему малость насобачился… Калмыки они из-под Астрахани. Слышь, дядя, плохо наше дело. Неспроста они угощали нас-то: им их князь приказал. Плохо, говорю я, дело: боярышню нашу вызволять надобно. Нас-то тут вином накачивали, а мамку та старая ведьма сонным зельем опоила… Вишь ты, князь здешний до нашей боярышни добирается.
– Что же нам делать, Федюшка?! – чуть не в полный голос воскликнул Сергей, приподнимаясь на своем ложе. –
Федюшка тихо засмеялся и сказал:
– Я-то, дядя Сергей, не младенец, а что делать, знаю…
– Что, милый? – заволновался старик. – Говори скорее! Веришь ли, все мое сердечушко изныло. Ну, говори скорее, что делать?
– Что? Да боярышню прежде всего вызволять…
– Тьфу, дурень, – рассердился Сергей, – это я и без тебя знаю… Ты мне скажи, как…
– И это скажу… Добраться до нее нужно… Я-то дорогу приметил… Ежели хочешь, поползем – я впереди, ты за мной… Только так ползти нужно, как змеи ползают, чтобы даже здешняя мышь не почуяла, что мы близко… Вот как! Сможешь?
– Ой могу! Да чтобы я чего не смог для боярышни ненаглядной?.. Вали, Федя, а я не отстану.
– Тсс! – шепнул Федька, – слышь, идут сюда калмыцкие нехристи! – И он проворно юркнул в сторону на свое место.
Федька не ошибался. Дверь хлопнула, и в покой вошли Гассан и Мегмет с коптившими, тускло горевшими светцами.
Было уже совсем темно. Гассан и Мегмет, доверенные люди князя Василия, угощая гостей, и сами выпили, вопреки закону Магомета, а потому их лица были красны, и они даже слегка пошатывались.
– Спят! – проговорил первый, направляя тусклый свет на наезжих холопов.
– Без просыпу, – ответил Мегмет. – Все ли?
– Все! – пересчитал спавших Гассан. – Поди, и нам теперь можно вздремнуть до князя… Стеречь их нечего…
– Стоит ли? Пожалуй, господин-то теперь скоро примчится…
– Услышим! Со двора тревогу подадут, а мне спать куда как охота… Ты как там хочешь, а я прилягу…
Он подошел к столу и одним духом осушил большой ковш браги, а потом растянулся на лавке и громко зевнул.
Пример Гассана соблазнил и Мегмета. Он тоже принялся за брагу и осушил целых два ковша ее; после этого он повертелся, походил по покою, подошел к спавшим гостям, заглянул в окно, где ни зги не было видно, и тоже растянулся на другой лавке. Скоро их храпенье слилось с храпеньем пьяных холопов.
XII. Трудное дело
Видевший все это Сергей потерял всякую надежду на успех предприятия. Он лежал не шевелясь, с лицом, уткнутым в мех шкуры, и слезы так и подступали к его горлу: его душило отчаяние, все было потеряно, на спасение боярышни идти было невозможно…
Вдруг Сергею показалось, что тускло мерцавший свет слегка заколебался. Он приподнял голову и увидел, что у стола мелькала какая-то фигура, старавшаяся задуть огонь.
«Федюнька, – решил Сергей, – старается, молодец!.. Да сгубит всех он нас», –
Как раз в это время огонь погас, и покой весь погрузился в кромешную тьму.
Серега от страха дышать даже перестал. Он был уверен, что калмыки сейчас же проснутся и поднимут тревогу, но по-прежнему в людском покое слышалось только храпенье на все лады. Очевидно, Гассан и Мегмет спали так крепко, что их не разбудило даже внезапное наступление темноты.
«Ай да молодец, Федюнька!» – подумал Сергей с восхищением в душе и опять почувствовал, что его кто-то тормошит за ногу.
– Это ты, Федюнька? – спросил шепотом старый холоп.
– Я, я, дядя Серега, тише ты! Вот тебе мой ременный пояс, возьми его в зубы и ползи за мной, только помни – как змея… Я дорогу к дверям знаю…
Через мгновение оба они уже ползли по полу. Сергей, крепко державший в зубах пояс Федьки, молился всем святым и в то же время восторгался подростком.
«Истинно, Господь послал нам такого паренька!» – думал он.
Федюнька и в самом деле знал, куда ползти. Он осторожно, не произведя ни малейшего шума, открыл дверь и выполз за порог. Сергей последовал за ним. Он не видал, но почувствовал, как затворилась за ними, по-прежнему бесшумно, дверь, и Федя быстро вскочил на ноги.
– Вставай и ты, дядя Сергей, – уже не так тихо произнес он. – Да не бойся, будь посмелее, а то у нас ничего не выйдет.
– А куда идти-то? – спросил, ничего не видя перед собой, Сергей. – Куда, милый?
– Иди за мной! Вынь пояс-то из зубов, в руке держи, да не выпускай!.. Ну, пошевеливайся! Времени у нас мало… Трогайся!
Старик беспрекословно повиновался своему юному товарищу. Он даже и не подозревал, чтобы Федюнька, бывший среди дворни Грушецкого на простых побегушках, мог оказаться таким смышленым малым. Да и положение было таково, что волей-неволей нужно было подчиниться ему. Сергей послушно шел за Федюнькой. Так они, крадучись вдоль стены, добрались до конца перехода и уперлись в какую-то дверь.
– Стой, дядя, – шепнул Сергею подросток, – обожди малость, я взгляну, что там такое…
Не выпуская ремня, который был путеводной нитью для Сергея, Федя тихонько приоткрыл дверь. За нею было так же темно, как и в переходе.
– Шагай, дядя Сергей, смело! – проговорил было Федор, но вдруг стремительно метнулся назад, шепча: – Идут, со светом идут!
Они притаились около двери; Сергей горячо молился, чтобы и на этот раз пронесло беду; Федор весь так и согнулся, нащупывая на всякий случай за голенищем рукоять ножа.
– Чу, – прошептал он, выпрямляясь, – да там никак беда! На самом деле до них доносились женские голоса.
Это Зюлейка и Ганночка спешили к старой Асе.
Боярышня Грушецкая даже и не подозревала, что так близко от нее находятся беззаветно преданные ей люди; те в свою очередь и на мгновение не подумали, что их любимица-боярышня находится так близко от них.