Царица Теней: возвращение Персефоны

Ласточка Инна

От безысходности Гермес стал взывать к Безликим Сёстрам в поисках их Обители, но нигде не находил ответа, пока не вспомнил о разрушенном святилище Мойр в Коринфе. То место ещё обладало божественной силой, и Гермес не ошибся, выбрав его своей целью — там ему явилась Пифия. Он думал о ней, но идти в город бога, порабощённого Аресом, казалось ему немыслимым сейчас, когда так важно было остаться в живых, когда так важно было увидеть её снова. Пифия не произнесла предсказание, лишь указала на поселение, которое на карте старого мира значилось, как «Белый источник»*.

Что бы там ни было, Пифия не могла лгать.

Гермес остановился и взглянул на луну — единственного его спутника и советника в это нелёгкое время — и с грустью вспомнил её тройственный облик над домом Гекаты. Сейчас она так же освещала крыши одинокой деревни, обосновавшейся у небольшой реки под холмом: несколько окон ярко горели во мраке, стрекотали сверчки, изредка переругивались дворовые собаки. Гермес переместился на окраину, к ближайшему дому и, приняв человеческий облик, вежливо постучал. Внутри долго стояла тишина, а затем раздались шаркающие шаги, и деревянная дверь скрипнула — хозяин открыл ему без страха, присущего обычным смертным, и уверенно посмотрел прямо в глаза. Он выглядел как старик: с седыми прядями отросших волос, впалыми морщинистыми щеками и глазами-бусинами под густыми зарослями бровей, — но Гермес чувствовал, что он моложе, чем кажется.

— Извините, что потревожил так поздно, — вежливо сказал Гермес, — я ищу кое-что. Не подскажете, здесь, у деревни, есть место, похожее, к слову, скажем, на... греческий храм?

Хозяин оценивающе осмотрел его, наклонился, заглядывая в небо из-под притолоки, и покачал головой.

— Входи... — он распахнул дверь шире и проворчал, причмокивая на каждом слове, — ночь жеш... вот занесло!

Они прошли на маленькую обшарпанную кухню, Гермес сел, хозяин налил горячий чай и поставил на стол тарелку с рисовыми печеньями.

— Экась в какую пору ты, — выдохнул он, тяжело опускаясь на соседний стул, и почесал плохо выбритый подбородок. — Как звать-то? Откуда будешь?

— Я Гер... — Гермес вцепился в чашку, — Герман, из... Москвы, я путешественник.

Хозяин пристально вгляделся в его лицо и вытер нос тыльной стороной ладони, громко шмыгнув.

— Ага. Путешественник, начица... —повторил он задумчиво и усмехнулся. —Некудышные у тебя учителя-то по брехне были. Молодой ты какой-то, а говоришь, как старик... Путешественник, хех, турист вроде? А вещи тогда где? Вещей вот нет. Брешешь начица?

Гермес замялся. Ложь стоило придумать заранее, хорошо хоть не было нужды беспокоиться о языке и наречии собеседника, божественная сущность позволяла без особых усилий понимать любого человека на земле и отвечать ему.

— Да тут... мы тут с друзьями в поход пошли, — начал оправдываться Гермес, — на привал остановились. Я от палатки отошёл, а когда вернулся не нашёл никого. То ли заблудился, то ли свернул не туда. Пошёл, куда Мойр... — он откашлялся, — куда интуиция подсказала и вот, на деревню набрёл. Думал... тут помогут. Мне к храму надо, мы условились, если потеряемся, там встретиться... мне б туда до утра успеть.

Взгляд хозяина сделался

подозрительным, но в следующий миг прояснился и подобрел. Старик хлопнул Гермеса по плечу.

— Да не лепечи уж, дед шутит. Раз забрёл, нужда, начица, привела. Брать-то у меня нечего, а коли заблудилси, так утром разберёмсь... Я Фомич, начица, такось и зови.

Гермес украдкой изучал его божественным взором. Фомичу, судя по всему, было чуть больше пятидесяти, старость раньше времени пришла к нему из-за одиночества и давней травмы, которая мучила его несколько лет.

— Что с вами случилось? — законы богов обязывали отвечать на гостеприимство вежливостью, и Гермес не мог позволить себе оскорбить хозяина спешкой. Так или иначе, о храме он узнает.

— Аййй! — тот махнул рукой. — Голова бедовая. Полез, начица, шифер на крыше подлатать, да неудержалси... а больница-то далеко, вот я и...

Гермес сверкнул взглядом и склонился к нему, будто невзначай касаясь руки.

— Я могу помочь, — конечно, он не был лекарем как Аполлон, но мог поделиться каплей божественной силы, — остаться и сделать всё, что нужно по дому и за его пределами. Это самое малое, что я могу дать за ваше гостеприимство.

Фомич накрыл его руку своей, не замечая, как золотой свет коснулся его кожи.

— Да шо ты, сынок, — он улыбнулся одними глазами, — бушь ещё силы и время на старика тратить. Мне уж жить два понедельника осталось, нечего меня спасать. О себе позаботься, — и когда заметил, что Гермес собирается возражать, поспешил сменить тему. — Можешь тут, начица, на ночь остаться, а завтра, так уж и быть, покажу тебе храм этот. Только нать он вам? Вечно вы молодёжь в какие-то развалины лезете, а там-то камня на камне не завалялось.

— Камня на камне? — Гермес почувствовал, что достаточно помог ему и убрал руки. — Храм в руинах?

— Дак почитай, сколько живу, столько и в руинах, но давеча... — старик с опаской взглянул в окно, будто боялся, что их в этой глуши подслушают, — давеча я как раз за хворостом вышел для печки сарайной, начица, смеркалось ужо. Иду я, начица, вдоль посадки у овражка, собираю ветки-то сухие, а внизу под склоном храм этот как раз, один каменный круг от него, начица. Уж не знаю, привиделось мне, али взаправду было, да только зажглись по кругу храма начица в сколах старых колонн огни красные, долго горели, а потом враз погасли, — он поёжился, — не зря Архиповна из Живописного-то калякала, что бесы там да бестии лютуют.

Гермес опустил голову, скрывая выражение лица. Значит, он действительно на верном пути.

— А что было дальше? Вчера?

— Вчера?.. А, так вот оно, начица, как было. Когда тучи-то разошлись, грохот раздался страшный, а апосля остатки храма под землю ушли, одни края каменные остались. Я глаз не сомкнул ночью, а днём побоялся идтить... в деревне народу почитай и нет, молодёжь вся в город подалась, а со стариков толку как молока с барана... мало ли, какая б беда приключилась...

От этих известий Гермес вскочил на ноги, не отдавая отчёта в своих действиях.