Царицын ключ
Шрифт:
— Виноват, — сказал Эдуард. — Но ведь это первый случай в нашей деревне за два года. Я лекарства давно не выписывал.
— Он ездил на велосипеде в Красное, — сказала Элла.
— Небось не доехал, — усомнился дед.
— Велосипед сломался, — сказал Эдуард. — Можете посмотреть, колесо пополам. Чуть живой остался. Была бы еще одна жертва.
— Хватит жертв, — сказал дед, все еще стоя над Вениамином. — Ему бы живой воды.
— Неплохо бы, — сказал Эдуард Олегович. —
— Я пойду в Красное, — сказал Андрюша.
— Ты не дойдешь до утра, — сказал Эдуард. — Тридцать пять километров под ливнем и в бурю.
— Я не могу позволить, — сказала Элла.
Три старухи из тех, что сидели вчера перед клубом, а потом пели для Эллы, вошли рядком, сели, поклонившись, на скамью у двери, отказались от чаю.
— Ты не пришла, — сказала одна из них Элле. — Вот мы и пришли.
— Спасибо, — ответила Элла. — У нас несчастье.
— Знаем, — сказали старухи. Они были разные, но схожи с Ангелиной глазами, чистотой кожи и статью.
— Спасибо, — сказал и Веня, окинув их лихорадочным взором. — Вы пришли петь? Пойте, вы мне не мешаете.
— Плох, — сказала одна из старух. — Жар повышается.
— А у Эдуарда, конечно, антибиотиков нету, — сказала вторая.
— Мне они были не нужны. Здесь все здоровы. Я даже их не заказывал.
— За живой водой надо, — сказала первая старуха.
— Я пойду в Красное, — сказал Андрюша, — вызову вертолет.
— Вертолет — это хорошо, но лучше бы его не трогать, — сказала вторая старуха. — Живая вода лучше.
— Живая вода, жилая вода, пожилая вода, — мелодично и тихо запел Вениамин.
— Чувствует, — сказала первая старуха.
— Нуждается, — подтвердила третья, а вторая напомнила:
— Девица должна идти. Любящее сердце. — И все обернулись к Ангелине. Та покраснела, сказала серьезно:
— Я бы пошла, но пути не знаю.
— И никто не знает, — сказала первая старуха, — но ходили.
— Туда же ход потерян, завален обвалом, — сказал Эдуард.
— Ход потерян, — согласился дед Артем, — я проверял.
— Проверка — это, конечно, современно, — сказала первая старуха, — а моя бабка старика своего выходила, когда его волки задрали. Помирал ведь…
— А как она туда ходила? — спросил Эдуард.
— Незнамо, — ответили старухи. Потом третья сказала:
— Верно, Гришка дорогу знает к Царицыну ключу.
— Нет дороги, — сказал дед Артем. — Останемся, бабы, на почве исторической правды.
— А ты, баламут, молчи. Тоже мне, привидение! Не твоя колготня, стояла бы мельница, — сказала первая старуха.
— Стояла бы? А вы знаете, что там селедочную икру в черную красили?
— Красили, —
— Все-то вы знаете, бабы, — сказал дед с отвращением.
— Знаем, — согласилась вторая старуха и кивнула Элле на деда Артема. — Шебутной он, выдержки маловато. За архивным документом человека не видит. — Старухи захихикали.
— Хорошо, — вдруг сказала Ангелина, — я пойду. Пойду!
— Добро, — сказала первая старуха.
— Постыдись, — возразил Эдуард. — Ты же комсомолка, кончала училище, готовишься в вуз.
Резкий порыв ветра распахнул окно, молнии сверкали совсем близко. На подоконник уселся Гришка, скосил глазом в комнату.
— Сведешь девку к живой воде? — спросила вторая старуха.
— Омнианпрекларрррарара! — воскликнул ворон.
— Закрой окно, — сказала строго Элла, — у Вени жар.
— Рук нету, — ответил ворон, захлопал крыльями, взмыл, смешался с синевой вечера, молниями и черными облаками.
Элла бросилась закрывать окно.
— На рассвете пойдешь, — сказала первая старуха, — он покажет. Не отказался.
— Старый стал, — сказала, поднимаясь, вторая.
Скрипели ступеньки, старухи спускались с крыльца.
Ангелина проводила их, вернулась. Было тихо. Потом Андрюша глупо улыбнулся:
— Геля, если пойдешь, возьми меня, заодно кассу захватим.
— Глупец, — сказал дед Артем, — кассы не существует.
Эдуард Олегович молчал, поглядывал на всех, был бледен.
26
— Ничего страшного, — сказал серьезно Вениамин. — Стакан живой воды поставит меня на ноги. Разве не так?
— Спать, спать. — Эдуард Олегович поднялся. — Мне, к сожалению, еще одного пациента навестить надо. Долг прежде всего.
— Может, его на ночь выпустить из погреба? — сказала Элла. — Он же простудится.
— Нет, — сказал дед Артем, — и не подумаю. Делайте со мной что хотите. После того как мельница сгорела и Мишка погиб, нет ему пощады — это же банда, которая сама никого не жалеет!
— Я с вами полностью согласен, совершенно, абсолютно, — сказал Эдуард. — Но я гуманист и ничего не могу с собой поделать…
— Пошли вместе, — сказал дед. — Я послежу. Передай-ка мне ружье, Андрюша.
— Это лишнее, — сказал Эдуард Олегович, — вы устали, вы пожилой человек. Я с ним справлюсь.
— Не знаю, как уж и справишься, а вдвоем лучше. Пошли, пока дождь не хлынул.
— Идите, — согласился Веня.
Температура у него была тридцать девять и шесть.
Когда дверь за ушедшими закрылась, засобирался и Андрюша.