Царская дыба [= Государева дыба]
Шрифт:
— Завтра к вечеру я привезу вам их головы, господин епископ! Клянусь!
— Где они?! — еще ни разу в жизни Флор не видел своего правителя в такой ярости. — Ты обещал привезти мне их головы еще вчера! Ну, где они? Где?!
— Их нет на дороге к Печорам, мой господин, — это было все, что мог сказать нервно покусывающий губу начальник стражи.
— Ну и где они? Где?!
— Я упредил все кордоны на дорогах, господин епископ, — попытался оправдаться воин. — Я снова собрал ополчение. Прошел гоном дорогу на Московию.
— Это я уже слышал! — священник треснул кулаком по столу. — Теперь я хочу видеть! Головы!
— Мы нашли проводников, — облизнул губы Флор. — Они показали прямую тропу на Кодавер. Там следы кострищ. Русские пришли именно оттуда, они были пешие, числом три десятка…
— Трех арабов увели… Певунью… Девку, в конце концов! Я не хочу знать, сколько их! Я хочу вернуть все! И содрать с них живых кожу, порезать на куски, сварить в кипящем масле, скормить крокодилам, залить лаком или… — священник подошел к своему воину в упор и заглянул в самые глаза: — Или хотя бы твердо знать, что они мертвы!
— Если они пешие, то никак не могли уйти далеко, — сглотнул Флор. — Они где-то здесь…
— Так найди их!
— Да, господин епископ! Только…
— Что «только»? — голос правителя внезапно стал тихим и спокойным, даже ласковым, и от этой перемены у воина по спине побежали холодные мурашки.
— Раз они тайной тропой прошли…
— Ну?
— Значит… Значит, у них проводник хороший есть… — Флор опять судорожно сглотнул. — И он может спрятать их в тайном месте… Или увести… Тайной дорогой…
— И ты не знаешь, где их искать? — после долгой, очень долгой паузы уточнил епископ.
Побледневший начальник стражи кивнул.
Священник задумался, вперившись взглядом ему в переносицу. Воин ощутил, как на переносице выросла и потекла вниз крупная капля едко-соленого пота. А дерптский епископ прогулочным шагом отошел к столу, взял с него дорогой батистовый платок, вернулся обратно:
— Дай твой меч, Флор.
Начальник стражи непослушными руками вытянул из ножен палаш и протянул его рукояткой вперед правителю.
— Теперь протяни вперед левую руку ладонью вверх.
Воин исполнил и это приказание.
Тогда священник резанул ему кожу немного выше запястья, а потом принялся старательно вымачивать платок в хлынувшей ручьем крови.
— Пожалуй, хватит, — он опер палаш острием об пол, прислонив его рукоятью, словно к дереву, к ногам Флора и едва не побежал к узкой двери у камина.
Начальник стражи с облегчением вздохнул, опасливо покосился на дверь, за которой скрылся правитель и попытался зажать кровоточащую рану ладонью.
Священник тем временем быстро спустился по лестнице, пересек пыточную комнату и, небрежно отшвырнув занавеску, ворвался в тайный закуток. За пологом находилась небольшая естественная пещера с низким потолком и неровным полом.
На одной из ее стен застыл распятый в бронзе Христос, а с потолка свисал белый полупрозрачный камень. Под камнем
На странное существо священник не обратил никакого внимания, а вот нацеленный вверх стержень погладил едва ли не с нежностью:
— Ну, здравствуй… Как тебя называют здесь смертные? Лу-ча-щий-ся… Светлейший ты наш…
Неожиданно сталактит наполнился чистым внутренним светом — не очень сильным, но достаточным, чтобы разогнать мрак.
— Ты узнаешь меня… — с удовлетворением в голосе кивнул дерптский епископ. — А у меня для тебя подарок…
Он протянул руку вперед и позволил одной кровавой капле упасть на острие стержня. Свет мигнул.
— Я рад, что мы понимаем друг друга, — и священник негромко, дружелюбно зарычал. — Я расскажу тебе много интересного, но сейчас… Сейчас ты обязан мне помочь.
На острие скатилась еще одна капля.
— Сегодня я был так зол, что едва не бросил это тело, чтобы кинуться за смертными, чтобы догнать их и заставить перебить друг друга. Но у меня впереди еще два месяца, и мне очень не хочется их терять. Мир так изменился…
Камень погас почти полностью, потом вспыхнул вдвое ярче.
— Да, — дерптский епископ подарил стержню еще каплю. — А потом еще несколько раз по два года. А ты все бесплотен и бесплотен. Ты слишком жалеешь смертных.
Свет приобрел голубоватый оттенок.
— Нет, раз уж ты там, а я здесь, помоги мне. Где смертные? Те, что оскорбили меня и ограбили мое тело? Отвечай, и ты получишь немножечко жизни…
Тягучие капли с платка начали падать одна за другой, и епископ еле успевал читать складывающиеся из букв слова.
— Соосулла. Улила. Озеро…
Вскоре священник поднялся в зал, небрежным движением швырнул окровавленный платок в холодный камин и повернулся к начальнику стражи:
— Они находятся посередине между селениями Соосулла и Улила, на берегу какого-то озера.
— Знаю! — радостно вскинулся воин. Усомниться в том, что слуга Божий, на которого сошло благословение может ошибаться Флору и в мыслях не пришло.
— Но на этот раз я поеду с вами, — дерптский епископ брезгливо посмотрел на свои перепачканные руки. — А то опять упустите…
И все-таки три длинных пеших перехода подряд сыграли с отрядом жестокую шутку. Если на второй и третий день непрерывного скорого похода ноги просто болели, то на четвертый, после того, как они чуть не до полуночи улепетывали от разгромленного замка, утром никто просто не смог встать. Люди двадцатого века еще кое-как передвигались, но бояре, ходить ногами вовсе непривычные, лежали пластом и могли только жалобно стонать.