Царские дети и их наставники
Шрифт:
Моя азбука начинена картинками, но все это наглядно ведет к цели".
Когда Александру пошел всего четвертый год, то вот как бабушка описывала его времяпрепровождение: "Он складывает из букв слова, он рисует, пишет, копает землю, фехтует, ездит верхом, из одной делает двадцать игрушек; у него удивительное воображение, и нет конца его вопросам. Намедни он хотел знать, отчего есть люди на свете, и зачем сам явился на свет или на землю? Я не знаю, но в складе ума этого мальчика есть какая-то особенная глубина, и притом он чрезвычайно весел; поэтому я очень берегусь, чтобы ни в чем не напрягать его: он делает, что хочет; ему не позволяют только вредить себе и другим".
Как шло его развитие в том году, мы узнаем опять-таки из обстоятельного письма Екатерины Гримму: "Намедни г. Александр начал с ковра моей комнаты и довел мысль свою по прямой линии до фигуры земли, так что я принуждена была послать за глобусом эрмитажной библиотеки, -- писала государыня.
– - И когда он его получил, то принялся отчаянно путешествовать по земному
На пятом году жизни великий князь пристрастился к занятиям, и мы встречаем его постоянно на детской работе, идущей на пользу его физического и духовного развития: он красит, оклеивает обоями, чистит мебель, выделывает всякие математические фигуры, учится самоучкой читать, писать, рисовать, считать, приобретать всякого рода сведения, откуда и как случится. Бабушка была в восторге от успехов в занятиях своего любимого внука и продолжала сообщать Гримму утешительные о нем сведения. "Читать он так любит, что поутру, только что откроет глаза, также и после обеда уже бежит к своей книге. Это лето он часто говорил своим приставницам, вскакивая с постели: -- "я теперь хочу тотчас почитать, а то после мне больше захочется гулять, чем читать, и если я теперь не почитаю, то день у меня пропадет".
– - Заметьте, что никогда его не заставляли читать или учиться; но сам он смотрит на это, как на удовольствие и на долг. Он прочел свои четыре книжки и прочел их по нескольку раз; такое повторение он любит, и оно его забавляет. Кроме того, Александр -- сама доброта; он столько же послушен, как и внимателен, и можно сказать, что он сам себя воспитывает. Нынче осенью ему пришла охота ехать смотреть фарфоровую фабрику и арсенал. Рабочие и офицеры были озадачены его вопросами, его вниманием и вдобавок -- вежливостью: ничто не ускользает от этого мальчугана, которому нет еще пяти лет; его ребяческие выходки даже очень интересны, и в его мыслях есть последовательность, редкая в детях. Я приписываю это его превосходной организации, потому что он прекрасен, как ангел, и удивительно строен".
Развитию ловкости, проворства и мускульной силы в Александре, главным образом, содействовало то, что Екатерина обращала тщательное внимание на физические упражнения своих внуков. В этих видах они копали в саду землю, сеяли горох, сажали капусту, пахали сохой, боронили, ловили сетью рыбу, правили лодкою и учились грести. Эти физические упражнения летом в Царском Селе или Петергофе имели наилучшие результаты: уже шести лет великий князь Александр легко надевал на себя панцирную рубашку и бегал в ней; а рубашка эта была настолько тяжела, что бабушка с трудом поднимала ее одною рукою.
II.
Но вот Александру Павловичу минуло шесть лет, и Екатерина решила, что пора детских забав для него миновала, что наступило уже время подумать о серьезном и правильном распределении его занятий. Тогда она отстранила от него воспитательницу Ливен и няньку Гесслер и поручила его воспитание главному надзору и попечениям гр. Р.И. Салтыкова, который и должен был подыскать своему царственному воспитаннику подходящих учителей. Сам Салтыков не представлял собою опытного и сведущего воспитателя и отвел себе очень скромную роль: следил, чтобы великий князь Александр и его брат не простужались, не болели, знакомил их с придворными обычаями и светскими манерами, а также служил посредником между императрицею и учителями. Помощником Салтыкова был назначен Протасов, человек глубоко религиозный, вполне русский и строгий хранитель дворянских преданий. Впоследствии он имел значительное влияние на великого князя Александра, вызывая его милосердие и добрые чувства.
Из учителей на первое же время были приглашены: по Закону Божьему -- протоиерей Самборский, по русскому языку -- небезызвестный писатель М. Муравьев, особенно увлекавшийся изящной французской литературой и ее лучшими представителями. Что касается новых языков, и в особенности французского, то подысканием для этих предметов опытного наставника Екатерина была очень озабочена и просила своего советчика и друга, Гримма, рекомендовать для этого подходящего человека. Зная настроение государыни, ее любовь к философии и уважение к просвещенным выдающимся деятелям Европы, он остановил свое внимание на швейцарце, Фридрихе-Цезаре Лагарпе, который только что очень удачно выполнил возложенное на него поручение семьи генерала Ланского.
Фридрих-Цезарь Лагарп происходил от небогатых родителей Ваадтского кантона в Швейцарии и уже с детских лет обращал на себя внимание учителей своими выдающимися способностями, любознательностью, прямотою характера и правдивостью. Он рано начал чуждаться детских игр, сообщества сверстников; любимое его времяпрепровождение было -- удаляться в одиночестве в горы
Получив основательную подготовку дома, он поступил сначала в Ролльдкий пансион, а оттуда перешел в учебное заведение философа Наземана -- в Гальденштейнскую семинарию, которая была устроена наподобие Римской республики: воспитанники представляли собою здесь народ и избирали из своей среды должностных лиц: консулов, трибунов и т.д. По окончании семинарии, которая своим своеобразным устройством имела громадное влияние на склад его убеждений, он переехал в г. Женеву, где и погрузился в изучение вопросов философии и педагогики. Получив от местного университета звание "доктора прав", двадцатилетний Лагарп посвящает себя адвокатской деятельности в г. Лозанне. Общество широко открывает перед ним двери лучших провинциальных домов, и он сходится здесь с самыми выдающимися швейцарскими писателями и учеными. Но вскоре ему пришлось поссориться с некоторыми представителями высшего общества и правительства, и его положение в отечестве сделалось небезопасно: он должен был удалиться из Швейцарии и потерять доходную деятельность адвоката. На счастье Лагарпа, ему почти тут же предложено было место у Ланских, а затем -- и при дворе Екатерины II.
Нечего и говорить, с каким трепетом сердца, с какою радостью прибыл швейцарский гражданин и вольный мыслитель в таинственную северную русскую столицу, про которую на родине пришлось слышать столько сказочных страшных вещей: возбуждала его любопытство и Екатерина Великая, которая своим просвещенным умом, своей решительной и твердой политикой так много заставляла говорить о себе всех выдающихся людей Западной Европы. Ла-гарп знал об ее близких, дружеских отношениях с писателями -- Вольтером, Гриммом, слышал много про ее смелые начинания в области законодательства и государственного управления и горел желанием поскорее предстать пред очи "северной Семирамиды". К действительно, вскоре по своем прибытии в Петербург, Лагарп был представлен Екатерине, обласкан со свойственною ей очаровательностью, но -- и только: об определенных занятиях с великими князьями, о сущности его обязанностей при них ему ничего не было сказано, и он оставался довольно долгое время в неведении, что же ему делать и не лучше ли уехать для поисков себе более подходящих и определенных занятий.
Между тем Екатерина, озабоченная в то время воспитанием своего возлюбленного внука, составила руководство этого воспитания, в основание которого положила взгляды английского философа Локка. Это руководство состояло из семи наставлений касательно: 1) здоровья и его сохранения, 2) наклонностей к добру, 3) добродетели, 4) учтивости, 5) поведения, 6) знания и 7) обхождения наставников с воспитанниками. В этом наставлении отведено много места познанию России и условий ее жизни, а также обращено особенное внимание на изучение русской грамоты. "Русское письмо и язык надлежит стараться, чтобы знали, как возможно лучше", -- писала она. Прочим языкам предположено учить не иначе, как в разговорах, "но чтобы притом не позабывали своего языка русского, и для того читать и говорить с детьми по-русски и стараться, чтоб говорили по-русски хорошо". Екатерина указывает далее на необходимость изучения законов российских, "ибо, не знав оных, и порядка, коим правится Россия, знать не могут". В наставлении предписано "употреблять по несколько часов в день для познания России во всех ее частях", так как "сие знание столь важно для их высочеств и для самой Империи, что спознание оной главнейшую часть знания детей занимать должно; прочие знания, лишь применяясь к оной, представить надлежит, и для того приказать по временам составить таблицы частей, водя их высочества от части до части. Карта всей России и особо каждой губернии с описанием, каковы присланы от генерал-губернаторов к тому служить могут, чтоб знать: слой земли, произрастания, животных, торги, промыслы и рукоделия, также рисунки и виды знаменитых мест, течение рек судоходных с назначением берегов, где высоки, где поемны, большие и проселочные дороги, города и крепости знаменитые, описание народов, в каждой губернии живущих, одежда и нравы их, обычаи, веселия, вера, законы и языки". Точно также и историческим судьбам родной земли в своем наставлении отводит она широкое место, в целях изучения каковых она и приступила самолично к составлению по летописям своего рода учебника отечественной истории, стараясь отыскать в событиях русской исторической жизни тот нравственный смысл, в котором иностранные историки ей отказывали, стараясь внушить в маленьком внуке любовь и уважение к былой отечественной старине. От воспитанников она требовала безусловной покорности, а для наставников считала непозволительным допускать в своем обращении с детьми льстивость, вмешиваться в их игры и смущать их неуместными и бесполезными выговорами.