Царский сплетник. Трилогия
Шрифт:
— Какая прелесть! — умилился сплетник. — Сема, как закончим дело, потолкуй с ним более предметно. Такие кадры нам нужны. Но это потом. А сейчас, ребятушки, — щелкнул он пальцами, — быстренько телеги сюда. Времени в обрез, из графика выбиваемся.
Его команда схватилась за оглобли и вкатила во двор телеги.
— Ну и чего столбом стоим? — спросил Виталик у Матрены. — Вещички грузим и шустро катим с моего подворья.
— Что?!! — ахнула Матрена и заголосила так, как умеют голосить только русские бабы. —
Разве может не откликнуться честной народ на такое из ряда вон выходящего событие? Заселен Верхний град Великореченска был плотно, и около подворья купца Никваса вмиг собралась огромная толпа. Всем было интересно, как тати ночные среди бела дня честной народ грабють. Именно этого и добивался Виталик. На этом шоу ему нужно было как можно больше свидетелей.
— Ночные тати, — распустил он пальцы веером, — грабят по ночам. А я день и ночь работаю на благо родины.
— Это ты работаешь? — уперла кулачки в крутые бока Матрена.
— Да, — кивнул Виталик. — Причем не хуже, чем ты со своим конюхом на сеновале.
Толпа радостно заржала. Судя по всему, о неформальных отношениях женушки купца с прислугой знали все.
— Ах ты, идолище поганое! Тать! Убивец! Думаешь, не знаю, кто к кормильцу нашему троллей подослал?
Царский сплетник возликовал. Склочная баба лила воду на его мельницу.
— Что делать, — горестно вздохнул Виталик. — Законы бизнеса суровы. Он мне столько денег должен, что простой смертью умереть не имеет права. Перед смертью ему еще помучиться надо.
— Он тебе деньги должен? — недоверчиво спросила купчиха.
— Пантелеймон, озвучь бумагу, — приказал Виталик.
Подьячий развернул свиток, на котором, как говорится, еще чернила не просохли, и зачитал состряпанный Виталиком документ.
— «Я, купец первой гильдии Никвас, обязуюсь сохранить на своем складе в целости сданный на хранение товар, коим является капь стерляди свежего посола стоимостью в один золотой…»
Все дружно ахнули. Цена за эту дешевку (по великореченским меркам капь стерляди стоила не больше половины гривны) была просто несусветная.
— «…и выдать вышеуказанный товар его владельцу царскому сплетнику Виталию Алексеевичу Войко по первому требованию, но не позднее 15 июня сего года. За оказанные услуги по хранению товара Виталий Алексеевич Войко выплачивает купцу Никвасу вознаграждение в размере одного рубля серебром. В случае невозврата вышеозначенного товара купец Никвас обязуется возместить царскому сплетнику неустойку в размере двадцати процентов за каждый день просрочки».
Пантелеймон поднял свиток над головой.
— Извольте ознакомиться. На документе стоит подпись господина Никваса и царского сплетника. Это подпись вашего мужа? — ткнул он бумагу
— Да вроде… — неуверенно пробормотала купчиха.
— Тогда извольте рассчитаться, — улыбнулся Виталик, мысленно гладя себя по голове. В школе он славился своим искусством подделывать подписи учителей в дневнике, и этот навык теперь ему пригодился.
— Так склад же тот давно сгорел, — растерянно сказала Матрена.
— Совершенно верно, — подтвердил Пантелеймон, — а ваш супруг, вместо того чтоб рассчитаться, это обошлось бы ему тогда всего в один золотой, ударился в бега.
— Целый золотой! — застонала купчиха. — Вот урод! Как появится, убью!
— Боюсь, что вы не совсем правильно поняли ситуацию, — вкрадчиво сказал подьячий. — Золотой было сорок дней назад, а сегодня у нас уже 25 июля, и с учетом набежавших процентов вы должны одну тысячу четыреста шестьдесят девять золотых, семь рублей серебром, один алтын, один грош и полушку.
— Но ты сильно не расстраивайся, — успокоил молодку сплетник, — я не зверь: грош, алтын и полушку прощаю, — милостиво махнул он рукой.
— Добрый у нас кэп! — загалдела его команда.
— Большой души человек!
— Ик! — согласилась Матрена, падая в обморок.
— Грузите ее в телегу, — приказал большой души человек. — Мебель, чад и домочадцев туда же. Чтоб к полудню дом был чист от посторонних. Пантелеймон, навскидку, во сколько оцениваешь все это барахло с участком? — кивнул он на хоромы купца.
— С учетом надворных построек в пятнадцать золотых.
— Для ровного счета пусть будет девятнадцать. Итого за Никвасом еще тысяча четыреста пятьдесят. Оформи соответствующую бумагу и дай свидетелям расписаться.
Свидетели резво сыпанули в разные стороны. Они уже поняли, что бедный купец попал на элементарный развод, и быть свидетелем сего прискорбного действа никому не хотелось. Потому, наверное, никто, кроме Федота, и не заметил, как Семен, повинуясь кивку головы Виталика, сунул в руку конюха толстый кошель.
— Знаешь, куда хозяйку везти? — тихо спросил он у него.
— Ясно дело куда. К батюшке. На подворье боярина Тишайшего.
— Не советую.
— Почему?
— Воздух великореченский с сегодняшнего дня вреден для твоей хозяйки. Я слышал, у нее домик в деревне есть?
— Ну, есть, — угрюмо буркнул Антип.
— Вези ее туда и схоронитесь там до времени.
Федот подошел к сплетнику.
— И сколько в кошеле? — спросил он, усмехаясь.
— Сотня.
— Круто.
— Ну, я ж не зверь.
— А вот народ поверил.
— Так это же прекрасно!
— Никвас и впрямь тебе был должен?
— Да, но не мне.
— А кому?
— Руси. Проследи, чтоб здесь все было тихо и к полудню на подворье не было ни души. Мне и моим ребятам уже пора.