Царственный паяц
Шрифт:
давнишний приятель и денег за совет не берет. Но здесь, в Пайде, я к врачам не
обращаюсь. Безработица - одна из главных причин моих сердечных припадков.
Роман свой я Вам вышлю только через несколько дней.
«Мазепу» Пого нахожу гениальным произведением. Еще раз спасибо за книгу.
Если встретите Пастернака и Асеева, передайте им мой искренний привет.
Видитесь ли с А. Н. Толстым, В. Каменским и Бриками? Если видитесь,
пожалуйста, приветствуйте их.
Давно я
весело проводили время с ним и покойным Маяковским.
11
22
января 1941 г.
Ра1с1е, 22 янв<аря> 1941 г.
Дорогой мой Георгий Аркадьевич, в добавлении к своему письму от 17 янв<аря> я
хочу в кратких словах описать Вам Усть-Нарову и ее окрестности, чтобы Вы с
134
исчерпывающей ясностью представили наше душевное состояние и поняли, как нам
безумно тяжело было лишиться моря, рек, озера, дивного воздуха и уюта сухой и
солнечной квартирки. Усть-Нарова, маленький изящный городок, расположена при
впадении широкой и многоводной Наровы в Финский залив. Напротив наших окон
впадает в нее Россонь, река тоже достаточно большая, извилистая, с живописными
берегами. Вытекает она из реки Луги (редкий случай, не правда ли?). В 2 1/2
кил<ометрах> от городка на правом берегу Россони, в лесах хвойных, находится
деревушка Саркуль, где в маленькой избушке (кухня и комнатка) мы прожили со 2
апр<еля> 1938 г. по 1 апр<еля> 1939 г.
– ровно год. Это было чудесно, и жаль, что из-за
лавок и почты пришлось все же переехать оттуда, но опыт показал, что в бурю, метель
или осенние дожди мы буквально были отрезаны от хлеба, папирос и прочего. Купить
же или занять в деревне было немыслимо. В хорошую погоду мы ездили в лавки на
лодке, и это было большим удовольствием. Если бы мы, конечно, были богаче, мы
могли бы запасаться тогда и табаком, и мукой, но в том-то и беда, что при
капиталистическом строе мы всегда очень нуждались и доставали деньги по мелочам.
Да и В<ера> Б<орисовна> 2 1/2 года была лишена службы (из-за плохого здоровья). И
вот 1.1У.1939 г. нам пришлось переехать в городок, где удалось подыскать на берегу
Наровы прелестную, крохотную, очень теплую и сухую квартирку, похожую на каюту,
по очень дешевой цене (8 р<ублей> 75 к<опеек> в месяц). Мы, люди бедные, ее
любовно и по нашим грошовым получкам тогдашним ее меблировали, причем
большинство вещей было сделано по моим рисункам саркуль- ским
любителем, крестьянином Петром Ивановичем. Все это
обошлось крайне недорого, но выполнено было изящно и чисто. Красил вещи я сам.
Когда наконец был создан элементарный уют, я целиком мог отдаться творчеству. Все
эти годы мы мечтали обзавестись радио, но, увы, достичь этого не смогли из-за
неимения средств, и это тем печальнее, что мы обожаем серьезную музыку, а В<ера>
Б<ори- совна> — человек музыкальный и прелестно играет на пианино, которого,
кстати сказать, у нас тоже нет... Итак, откинув музыку, перечислю достоинства Усть-
Наровы:
1. Прекрасный морской, бодрящий климат.
2. Очаровательные реки, тихое озеро, леса, поля, луга, море.
3. Лавка, почта, аптека, доктор.
4. Уют и тепло помещения.
Всего этого мы абсолютно лишены в нашем болоте (во всех смыслах!) — в Пайде.
Как же нам не печалиться, что не удалось Вере Бор<- исовне> получить место
учительницы в Усть-Нарве или хотя бы в красивой Нарве, куда могла бы ездить
ежедневно на службу? Езды ведь всего 25 минут.
Я хотел бы следующего: 5-6 месяцев в году жить у себя на Устьи, заготовляя стихи
и статьи для советской прессы, дыша дивным воздухом и в свободное от работы время
пользуясь лодкой, без которой чувствую себя как рыба без воды, а остальные полгода
жить в Москве, общаться с передовыми людьми, выступать с чтением своих
произведений и совершать, если надо, поездки по Союзу.
Вот чего я страстно хотел бы, Георгий Аркадьевич! Т<о> е<сть> быть полезным
гражданином своей обновленной, социал<истической> родины, а не прозябать в Пайде.
Мы с Верочкой очень просим Нину Леонт<ьевну> и Вас все же в коне концов
собраться к нам, в Усть-Нарву, предварительно нас на недельку известив. Тогда я один
(Вера из-за службы сможет приехать на один-два дня только, к сожал<ению>) выеду
домой и приму Вас обоих, как родных. Заранее извините за скромность приема, но зато
он будет сердечным. С голода Вас не уморю, ибо готовить необходимое умею в
совершенстве сам. Моя рабочая комната с двумя диванами, простыми, но чистыми и
135
удобными, в вашем распоряжении.
Мне просто необходимо повидаться с Вами и обо всем переговорить. Я жажду
живой и продуктивной работы. Единственное, что меня Удручает, - мое здоровье.
Но не будем об этом говорить, сами все увидите. М<ожет> б<ыть>, получив работу,
я оживу еще раз.
По моим шестилетним наблюдениям, глубоким и продуманным, состояние Верочки