Царствие благодати
Шрифт:
— Это значит, в будущем мы с вами будем тесно сотрудничать и у нас будет вдоволь времени, чтобы как-нибудь обсудить языковые причуды Платона. А сейчас предлагаю вместо этого выпить по стаканчику виски.
Профессор открыл ящик стола и достал бутылку старого доброго ячменного виски и два стакана.
Ваттен уставился на стаканы; на лбу у него выступила испарина. Он ведь выдержит один стаканчик, правда?
Во время допросов, последовавших за тем злосчастным днем, когда двое будущих коллег позволили себе невинный стаканчик виски, Йун Ваттен не смог связно отчитаться в том, чем занимался с того момента, как отставил от себя пустой стакан, немного невнятно поблагодарил профессора Блома за беседу и вышел из кабинета с единственной мыслью в голове:
По дороге домой он пришел в себя, поэтому, оказавшись дома и не найдя там Хедды и Эдварда, сначала расстроился. Ему очень хотелось поделиться с ними радостными новостями и открывающимися перспективами.
У них с Хеддой последнее время не все шло гладко, наверное, ничего серьезного, просто ядовитые замечания в бытовых размолвках стали звучать несколько чаще, а слова привязанности, наоборот, реже. Нет, это не показалось ему странным. Он был почти уверен, хорошие новости, например о новой работе, — это как раз то, что нужно для поправки отношений. Конечно, он любит Хедду, но отдает себе отчет, она из тех женщин, которым необходимо время от времени восхищаться своим мужчиной. Не то чтобы ей нужны были подвиги, но мало что делало ее такой же оживленной, как опубликованная статья или повышение по службе.
Когда прошел час, а он все еще оставался дома один, Ваттен заволновался. Сначала отправил Хедде шутливую смс, чтобы не быть навязчивым. Когда минуло двадцать минут, а она так и не ответила, он позвонил. Ее мобильный телефон оказался выключен. Тогда он всерьез забеспокоился. Набрал номер ее родителей, живущих в районе Синсакер и спросил, не у них ли она сама и не оставила ли им Эдварда, уйдя по своим делам, о которых он забыл. Нет и нет.
— Я разговаривала с ней вчера, — ответила теща с жеманством, которого сама не осознавала и которое всегда его бесило. — Она сказала, что сегодня будет дома, так как надо шить Эдварду костюм для школьного концерта на следующей неделе.
— Странно, я тоже так думал.
Сделав несколько звонков друзьям и коллегам Хедды и ничего не выяснив, он уверился, что случилось нечто серьезное. В 21:30 он позвонил в полицию. Эдвард уже час как должен находиться в постели, но ни от него, ни от Хедды не поступило никаких известий.
В полиции ему ответили, что они обычно не начинают дела спустя столь незначительное время после предполагаемого исчезновения, а кроме того, происшествия вроде этого обычно разрешаются сами собой, когда разыскиваемый объявляется чуть позже, чем его ждали, и правдоподобно — или не очень — объясняет случившееся с ним. Но коль скоро дело касается ребенка и Ваттен настаивает, что в их семье так не поступают, они отправят к нему полицейского.
Полицейский пришел в 22:15. На нем была форма. Когда Ваттен сказал ему, что от Хедды и Эдварда по-прежнему ни звука, на его лице отразилось удивление. Они сели в кухне и снова обсудили всю имеющуюся информацию. По просьбе полицейского Ваттен позвонил еще в несколько мест, где они могли быть. Затем по второму разу позвонил туда, куда уже звонил раньше, — убедиться, что за прошедшее время они не объявились там. Когда и это ни к чему не привело, о чем Ваттен мог сказать заранее, полицейский поднялся.
— Мы разошлем запросы, — сказал он. — Я по-прежнему думаю: все образуется само собой, но это не значит, что мы будем заниматься вашим делом спустя рукава. Если до утра они не появятся, я пришлю к вам криминалиста, который проверит дом на предмет улик — на тот случай если произошло нечто уголовно наказуемое. Лучшее, что вы можете сделать, — дать себе немного поспать.
Ваттен стоял и думал: интересно, как этот полицейский себе представляет спокойный сон в таком состоянии?
Тронхейм, сентябрь 2010 года
—
Спустя пять лет после возбуждения дела против него Ваттен снова попал в поле зрения полиции. А полицейский, который тогда вел большую часть весьма длинных допросов, за это время перенес операцию на мозге и передумал много всякого, весьма далекого от его работы.
— Ты должна помочь мне освежить воспоминания, — попросил он, стараясь не обнаружить перед начальницей, как основательно он все позабыл.
— Да, — Браттберг отложила пилочку для ногтей, — дело не решилось само собой. Помнишь, как мы на это надеялись? Мы были так уверены, что бедный придурок, прости за выражение, в конце концов расколется и все признает. Но признания так и не последовало, а значит, нам как бы не от чего было оттолкнуться. Если и существует дело, которое с полным правом можно назвать «бесследное исчезновение», то это дело Ваттена. Хедда Ваттен и мальчик — как же его звали, должно быть, Эдвард, — так и не были найдены. Наши криминалисты вернулись от Ваттена с пустыми руками, да и мы поняли много позже, что надо было искать. Никаких оснований предполагать, будто пропавшие покинули дом против воли, не оказалось — во всяком случае, следов насилия мы не обнаружили. Один сосед видел, как они вернулись домой немного позже 16:00 — Хедда забирала Эдварда из детского сада после работы. И с тех пор их не видел никто. Ни на пороге собственного дома, ни в других местах. Они как сквозь землю провалились.
Гру Браттберг рассказывала, а в его памяти всплывали все новые и новые воспоминания.
Тронхейм, 2005 года
Прошло несколько дней, и допросы сделались более жесткими. Вместо того чтобы приезжать к нему домой, Ваттена все чаще просили для разговора прийти в участок; через неделю он получил статус подозреваемого. Это означало, что у полиции пока недостаточно улик, чтобы его обвинить, но они рассчитывают вскоре их получить. Именно тогда проведение допросов взял на себя старший следователь Синсакер.
В деле Ваттена выяснилось множество странностей. Во-первых, удивительное алиби. Как получилось, что Ваттен заснул в автобусе? Водитель автобуса утверждал, будто видел Ваттена дважды — когда тот входил в автобус и когда он, водитель, собственноручно вышвыривал его из салона. Нашлись другие пассажиры, свидетельствовавшие, что видели его спящим на сиденье. Но этих фактов было недостаточно для утверждения, будто Ваттен провел в автобусе все четыре часа. Оставалась вероятность, что на одном из кругов он сошел, вернулся домой, сделал то, что сделал, а затем вернулся в тот же автобус. В этом случае на все у него имелся примерно час. Не так уж и много, если собираешься убить свою семью, а затем припрятать трупы в месте, где их предположительно невозможно будет найти. С другой стороны, следовало учесть, Ваттен сам сообщил об их пропаже. Звонок в полицию имел место спустя два с половиной часа после того, как водитель автобуса растолкал Ваттена в 19:00. Что же касается его занятий в эти два с половиной часа, полиции приходилось полагаться на рассказы самого Ваттена. Вполне возможно, Хедда и мальчик находились дома, когда он вернулся, и трагедия произошла уже после 19:00. Слабое место этой версии заключалось в том, что двое соседей видели, как Ваттен вернулся домой чуть раньше 19:30. И один из них просидел после этого на балконе почти до 21:00, то есть до того момента, как Ваттен начал писать жене смс, звонить сначала на ее выключенный телефон, а потом теще. Это, в свою очередь, легко подтвердилось протоколами операторов связи. Сосед с балкона решил основательно насладиться теплым весенним вечером и отлучался всего два раза, чтобы сходить в туалет. Он был абсолютно уверен: из двери дома Ваттена никто не выходил — дверь эту он хорошо видел со своего балкона на втором этаже. Автомобиль семьи Ваттена все время стоял на подъездной дорожке перед домом. Алиби Йуна Ваттена, таким образом, являлось если не абсолютно железобетонным, то с хорошим стальным каркасом.