Царство Божие внутри нас
Шрифт:
В этом многие слепы: желают, чтобы другие поступали по их воле, сами же, несмотря на все усилия, не могут поступать, как должны бы и как было бы угодно Богу. Тот же, кто хочет, чтобы Бог проявил милосердие, судя его за ошибки, пусть поостережется строго судить ошибки других.
Даже если он знает, что это дурно, пусть не судит, но сделает лишь одно: обратится к себе самому и осознает и искоренит свои собственные ошибки. И даже если его служба — судить, пусть он делает это с любовью и кротостью, глядя на других Божьими глазами и задумываясь, не заслужит ли за такой приговор и
Ибо, как сказал святой: «Скольких людей придавишь ты своим судом и приговором, столькие же придавят тебя». Кто судит, воздвигает стену меж собой и Богом.
Отказываться означает также прекращать всякие ненужные речи.
Не следует отворять уста, прежде трижды не подумав, послужат ли наши слова ко славе Божьей и совершенствованию ближних и принесут ли нам внутренний и внешний покой.
Ибо как раз потому, что от недобрых слов происходит необозримый вред, во многих монастырях запрещены всякие разговоры.
Но еще важнее подавлять недобрые мысли. Ибо Бог смотрит в сердце и меряет человека по его душе: это та мера, которой отмерено будет, сколько и мы получим от Бога.
Взглянем на эту меру — наше сердце — и на то, сколько в нем от Бога и сколько от мира: не переполнено ли оно картинами внешних преходящих благ, так что для Бога и места в нем не остается?
Даже когда сердцем обращаемся мы к Богу, все внутри нас столь наполнено вожделением и соблазнительными картинками того и иного, что Бог никак не может проникнуть в нас и свершать Свою волю.
Кроме того, как сторожевых псов поставили мы тварные созданья, которые мешают Богу войти в нас. И остается наше сердце бесплодным, и мы остаемся без ответа и не чувствуем Бога, ибо не дали Ему места в себе, тогда отвращаемся мы от молитвы, покуда совсем не прекратим ее и полностью не обратимся к внешней жизни.
Дабы заполнил Бог наше сердце и нашу душу Своей превечной сущностью и свершал бы в нас Свою волю, нам надо прежде удалить из себя все тварное и преходящее. Сделаем свое сердце пустым, чтобы Бог вошел в него и в нем действовал.
Стремясь к глубине Божией, сначала нужно дойти до глубины собственной души, отделяя и оставляя на пути туда все, что принадлежит внешнему человеку и внешней жизни, и все свое существо всецело и препоручить и вверить Богу.
Если отойдем мы от всего внешнего и сделаемся свободны от всякой любви и озабоченности тварным и внешними вещами, то сможем сделать следующий шаг и даже перешагнуть через образы вещей, которые еще мешают нам и отвлекают от пути вовнутрь, восприняв то сопротивление, которое мы почувствуем на этом пути, как упражнение, и всецело вернувшись к самим себе, предоставим себя Богу и препоручим Его доброте и исполненному любви милосердию, покуда не отпадут от нас даже образы вещей.
Чтобы отступил человек внешний и перешло господство и руководство к человеку внутреннему, надобно, как сказано в притче, иметь меру «полную, утрясенную и нагнетенную».
Это означает, что нужно отрезать и вытрясти все принадлежащее и присущее человеку внешнему, все, что мешает обратиться вовнутрь и противно человеку внутреннему. Нужно вытрясти из своего сердца
В особенности проверим все благочестивые упражнения — приближают ли они нас к Богу, или нет — и оставим их, если мешают. Это относится как к посту, так и вообще к аскезе, которые помогают сильным внутренне возрастать и жить в духе, слабым же не дают ничего, но лишь препятствуют продвижению внутрь и истинной самоотдаче.
Нужно научиться относиться ко всему, что нас могло бы поманить, убедить или осчастливить извне, как спящий, и лишь для одного бодрствовать, будучи открытым во все времена: для Бога.
Научимся тому, чему учил Павел и о чем говорит он в Послании к Филиппийцам (3, 13—14): «Забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести высшего звания Божия во Христе Иисусе». Это значит: нужно оставить все, что меньше чем Бог, и всецело к Нему обратиться, совершенно препоручая себя Его воле и сущности.
Тогда, если увидит Бог наше пылкое желание, то придет с нагнетенною мерой и Сам в эту меру прольется, так что переполнится она сверхсущим благом, которое есть он Сам, совершенно заполнит наше сердце и все существо и даже переполнит их, так что дух вознесется над собой и прольется в божественную бездну. Он совершенно изольется, отдастся весь — и однако же останется наполненным — как кружка, опущенная в море: она полна, из нее выплескивается и все же она остается полной.
Это и означают слова: «Полной, утрясенной и нагнетенной мерой дано вам будет», а также другие: «Какою мерой вы мерите, такой и вам отмерено будет».
Мера, которою нам отмерено, это мера любви.
Полная мера — в том, что мы любовь свою всецело обращаем к Богу, и, добровольно оставляя все, что не ведет нас к Нему, делаем все, что приближает к Нему, и, стало быть, к тому, чтобы любить Бога превыше всего, а ближних своих, как самих себя. Это — праведная жизнь в духе Христовом и добрая мера, которая ведет нас к жизни вечной. К этой мере мы все призваны Богом.
Утрясенная мера — в том, что мы от внешней аскезы уходим к внутренней, подобно тому, как от внешнего человека уходим к внутреннему, оставляя все внешнее, что мешает нашей внутренней жизни стать самой существенной для нас. Нужно все наши помыслы направить к Богу и, исполнившись благодарности, погрузиться в глубину души и прилепиться к Нему.
Эта обращенность в себя и внутренняя аскеза повышает нашу восприимчивость по отношению к Богу более всех внешних упражнений. Но происходить она должна с любовью, которая прожигает нас и столь переполняет, что перетекает через край и все вбирает в себя и преображает. Ибо, как сказал Августин, «происходит это не от того, как долго занимаемся мы добрыми делами и сколько их совершили, но только от величины любви». И Павел сказал: «Если я все свое имение отдам бедным, но без любви, то не дам ничего» (Ср. 1 Кор. 13, 3). Все должно быть и наполнено и прогрето духом любви.