Царство и священство
Шрифт:
Мы перестали быть гражданами своего Отечества, православными патриотами, разучились мыслить простыми, но ясными и четкими категориями, нередко сводя объяснения всех проблем дня к элементарной игре и интригам политиканствующих особ. Безусловно, эти явления неизменно сопровождают политическую жизнь любого человеческого общества. Но стоит ли придавать им самодостаточное значение? Не утрачиваем ли мы таким образом способность видеть «за деревьями лес»? И не следует ли признать, что нередко излишний акцент в сторону таких негативных явлений выступает в качестве нравственного оправдания собственному «ничего не деланью»? Ведь отказ от активной политической позиции и желание устраниться от политических проблем особенно «утешительны» в том случае, когда человек отказывается признать ту или иную цель нравственной.
Так и здесь: признали, что государство вообще, а наше в особенности
Увы, но нашему сознанию недоступен тот имперский универсализм, который двигал «темными» предками, не сомневавшимися в Церкви и ее роли в мире, но – одновременно – строившими Православную Империю как высшую политическую форму, рожденную христианской мыслью. Они были деятельными, мы – апатичными. Они творили, мы – наблюдаем. Не удивительно, что при отсутствии единых базовых знаний о государстве, истории взаимоотношения политической власти и Церкви в течение столетий существования православных империй православное общество оказывается крайне беспомощным в части формирования того политического идеала, который мог бы быть положен в основу нашего государственного строительства. Для того чтобы объединиться под едиными лозунгами и определить, что нам надлежит делать и к чему стремиться, нужно обладать политической зрелостью, которой – увы – нам как раз и не хватает.
Для того чтобы улучшать жизнь нашего общества, нужно иметь и знание, и, главное, желание. Знание о государстве и общественной жизни и желание творить, терпеть, любить. Но помимо знаний необходима еще и реальная практическая деятельность, деятельное служение Правде. Иными словами, нужно иметь веру в то, что наше земное бытие есть лишь предуготовление к будущему веку. Добрые дела, которые суть неизменные спутники веры, заключаются не только в индивидуальном христианском милосердии, но и в обустройстве общества по христианским принципам. Это и есть общественное христианское милосердие.
«Нравственность христианина, – писал замечательный русский публицист и гражданин Л.А. Тихомиров, – зависит не от страха закона и даже не от общественного порицания. В основе христианин стремится к нравственному богоподобию, имея живым идеалом Христа, а способы и правила в достижении этого идеала – в учении и руководстве Церкви. Его задачи жизни не исчерпываются в земном существовании и здесь не осуществимы полностью. Мир для него лишь арена борьбы за свой нравственный тип и за приобщение к нему возможно большего числа других людей – это и есть христианское “спасение”. Христианин хорошо знает, что достижение правды здесь возможно лишь относительно. Поэтому ломать законы социальной жизни он не станет. Улучшать же общественную жизнь христианин всегда готов – по своей обязанности и личной потребности поддерживать и умножать господство правды» [98] .
98
Тихомиров Л.А. Государство и религия // Тихомиров Л.А. Апология Веры и Монархии. М., 1999. С. 132.
Как представляется, актуальная задача наших дней заключается в культивировании этой личной потребности умножать Правду. Не чувствовать себя изгоями на родной земле, отстраняясь от борьбы со злом и прикрываясь легкими, но пустыми, бессодержательными тезисами о «служении Церкви», а быть гражданами своего Отечества и служить ему.
Божественное предопределение государства (философский этюд о политической власти)
Государство создается не ради того только, чтобы жить, но преимущественно для того, чтобы жить счастливо.
Церковь знает о необходимости государства. Для нее его авторитет заключен в авторитете ее Господа Иисуса Христа. Ведь, зная о Божьем царстве и благодати, она знает и о человеческой гордыне и ее абсолютно разрушительных последствиях. Она знает, как опасен человек и какую угрозу он представляет для самого себя. Церковь существует в этом отпущенном человеку времени,
Доколе человечество подвержено влиянию греха и страстей, дотоле необходима власть и подчиненность. Они непременно будут существовать в течение всей жизни мира: только могут являться, являются, будут являться в различных формах.
Государство и человеческие союзы
Заявить в наши дни о Божественном предопределении государства – значит, неминуемо добровольно облечься в тогу идейного и научного изгоя, ретрограда. Между тем несложно заметить, что недружелюбное отношение к государству сформировалось совсем недавно, а до этого оно являлось предметом восторженного почитания на протяжении долгих веков. Почему же так кардинально изменились общественные и научные предпочтения? Смеем утверждать, что причина этому одна – старательно культивируемое с XVI–XVII столетий горячее (вернее, горячечное) желание представителей рациональной, светской и прямо атеистической науки устранить Бога из области этики и политики. И соответственно распространение этих взглядов среди широкой аудитории; надо признать, далеко не безуспешное.
Именно они первыми извлекли из покрывшегося вековой пылью философского шкафа мысль античных стоиков, будто существуют извечные законы социального бытия, над которыми не волен даже Создатель, Который и творцом-то их считаться не может, поскольку это область «естественной природы», а не Божественного творения. В их сознании «человеческое общежитие разумелось не как дар Божий или порождение сатаны, не как общение людей, связанных общей верой, соединившихся во имя небесного Отца, или Царя, или даже непосредственно организованных Им. Оно рассматривалось как нечто возникающее и существующее независимо от Бога» [99] .
99
Спекторский Е.В. Проблемы социальной физики в XVII столетии. В 2 т. Т. 2. СПб., 2006. С. 363, 364.
Увы, это была пиррова победа. Чтобы построить справедливое государство, человек отделил его от Бога, признал творением собственного рассудка. Но, создав идеальное государство по собственным чертежам, тут же ужаснулся своему творению, поскольку оно, утратив Божественные черты, сохранило в себе лишь то, что внес в него человек, т. е. грех. Это было первой неудачей науки, отделившей себя от Бога. Первой, но не последней.
Порвав с религией и противопоставив ее «чистому разуму», светская наука загнала себя в лабиринт неразрешимых противоречий. Объявив человека венцом творения «природы» и существом наисовершеннейшим, она тут же отринула важнейший фактор, влияющий и на повседневное поведение любого лица, и на общественные отношения – греховную поврежденность нашего естества, безусловную для религиозного сознания. Человеческая воля была признана самодостаточной категорией, вследствие чего тут же возникли вопросы: почему человек нередко действует себе во вред и, что еще хуже, во вред окружающим? Отчего он несовершенен? Ответ на них искали и ищут вовне – в социальной среде, дурной наследственности и т. п. Тем самым, не желая того, помещая человеческую волю в детерминированные казематы внешних условий, которые похуже любого фатума предопределяют и характер действий человека, и его сознание. Где же здесь свобода личности и как она проявляется? – вопрос риторический.
Оставшись наедине с собой, человек разрывается между сознанием своего одиночества, зависимости от внешних сил и внушаемым ему извне убеждением в собственной исключительности. И чем дальше, тем больше. Современный человек легко борется с демонами (до такого не додумался бы ни один самый тщеславный типаж Средневековья), покоряет Вселенную, спасает в одиночку мир. Но это происходит в… кино. В действительности же он полон всевозможных страхов, боится всего внешнего, что не подчинено его воле, непонятно лично ему и не зависит от него. В том числе и государства.