Царство небесное
Шрифт:
Элеонора Аквитанская тоже выбрала для путешествия в Мессину «сухой» путь. Однако по совершенно другим соображениям – она никогда не страдала морской болезнью, просто в данном случае такой путь был короче, а главное, показался ей безопаснее. Нападения на суше всегда легче избежать, чем на воде, а у королевы были все основания опасаться, что нападение возможно – попытка убить посланного за нею рыцаря была не единственным событием, доказавшим, что кому-то очень не хочется допустить встречи Ричарда и его юной избранницы.
Путники выехали утром, на другой день после неудачной попытки Эдгара привлечь к их походу Седого Волка. Небольшой отряд состоял из девяти человек, если не считать самих царственных путешественниц и двух придворных дам – Клотильды Ремо, той самой, что встретила Эдгара во дворе замка Вилрод, и Луизы де Гардири, сопровождавшей Беренгарию Наваррскую. Свиту и охрану отбирала сама Элеонора,
Лошадей отобрали со всей тщательностью, взяв еще и четырех запасных – их вели в поводу пажи. Все скакуны были хорошо объезженные и проверенные если не в сражениях, то на охоте – живя в замке Вилрод, неугомонная королева не отказывала себе в любимом с детства развлечении.
Оружие и доспехи воинов и пажей Эдгар отбирал и проверял сам – в чем в чем, а в этом он разбирался не хуже, а лучше любого опытного рыцаря.
На нем с самого начала путешествия были доспехи его собственной работы, сочетавшие в себе надежность и прочность с относительной легкостью, без которой долгая дорога могла показаться настоящим адом. Поверх полотняной рубахи юноша надел стальную кольчугу до бедер, которую, в свою очередь, прикрывал длинный стеганый гамбезон[26] из тонкой кожи, с железными защитными пластинами на груди. Ноги Эдгара защищали кольчужные чулки, такие тонкие, что со стороны они казались скорее украшением, нежели частью доспехов, однако прекрасная сталь, из которой кузнец ковал их, делала эти чулки надежнее иных тяжелых лат, а спрятанные под ними кованые наколенники могли выдержать даже прямой удар меча. От рыцарского большого шлема с прорезями для глаз молодой человек после некоторых раздумий отказался – такой шлем хорош в битве, но плох в дороге: в нем мало что видно, а голова устает от него так, что постоянно является желание вообще его снять. В этом молочному брату признавался Луи: во время тяжкого похода германцев по южным пустыням так погибло немало воинов – стрелы сарацин быстро доставали тех, кто, изнемогая от духоты, решался в пути обнажить голову... Поэтому Эдгар выбрал тот же шлем, который предпочитал и Луи: круглый, с передним выступом, прикрывающим часть лба и нос. Такой шлем надевался поверх небольшой кожаной шапки-стеганки и стальной бармицы, закрывавшей нижнюю часть лица, часть щек, шею и затылок.
Ксавье был одет легче и проще: в почти такую же кольчугу, гамбезон (который он постоянно норовил снять и везти на седле), легкий кожаный шлем с защитной пластиной на лбу и наколенники, надетые поверх простых полотняных штанов.
Что до доспехов воинов и пажей, то их молодой человек постарался подобрать по образцу своих собственных, однако легких шлемов в оружейной замка не нашлось. Зато было полно больших и громоздких, так или иначе напоминавших шлемы короля Ричарда и его друга рыцаря Лесли. Поглядев на них, воины все как один заявили, что не наденут в дальнюю дорогу «эти ведра»... И Эдгар поступил просто – отыскал в городе кузницу и на выданные Элеонорой деньги купил десяток (чтобы были и про запас) добротных шлемов, которые в последнее время часто носили простые воины, именуя их попросту «германскими шляпами». Мода на них действительно пришла из Германии, а форма шлема и впрямь напоминала шляпу земледельца – круглый, с довольно широкими плоскими полями. Эти железные шляпы, надетые на те же кожаные шапки и кольчужные бармицы, очень неплохо защищали голову, но не закрывали ни лоб, ни лицо, ни даже часть шеи. Зато их можно было быстро снять и еще быстрее надеть, и они, кроме всего прочего, были не так тяжелы, как даже обычные круглые шлемы[27].
Путникам предстояло, миновав Ла Манш, проехать через всю Францию, затем через Бургундию, Ломбардию, Тоскану и достичь Королевства обеих Сицилий*, откуда затем, уже морем, добираться до Мессины.
После событий в замке Вилрод у всех было настороженное и даже немного угрюмое настроение все ожидали возможных препятствий. Эдгар, только теперь до конца осознавший, какую сумасшедшую ответственность он, по своей же глупости взвалил себе на плечи, был напряжен до предела и даже не смог задремать во время первой остановки на ночлег. (Они ночевали в Гавре, в простой корчме, хозяин которой сразу показался новоявленному рыцарю хитрым и лукавым, а на деле оказался просто добродушным болтуном. Кто они такие, куда и для чего едут, никому знать не полагалось,
Веселой и оживленной выглядела в первые пару дней пути одна лишь Элеонора. И, кажется, она даже не лукавила. Эта женщина и впрямь была совершенно бесстрашна, а ее неукротимый нрав заставлял желать новых и новых приключений, странствий, опасностей. Необходимость совершить рискованный поход, нелегкий и для куда более молодых людей, была для королевы спасением от скуки и разнообразием, которого она постоянно хотела и искала.
Наблюдая, с какой охотой она садится верхом, как держится в седле, как легко одолевает переход за переходом, Эдгар приходил во все большее изумление и начинал верить в то, о чем ему давным-давно рассказывал отец, в то, что он считал просто красивой сказкой, придуманной все теми же менестрелями: когда-то, лет сорок пять назад, Элеонора Аквитанская, в то время еще жена французского короля Луи Седьмого, отправилась с ним вместе во второй крестовый поход и сумела преодолеть тяготы, от которых слабели, умирали, теряли мужество многие закаленные в битвах мужчины... Теперь он понимал: она могла это сделать!
Надо сказать, что ее юная спутница Беренгария держалась если и не с такой же легкостью, то почти с таким же мужеством. Еще бы! Она ехала к Ричарду, к своему Ричарду, которого любила изо всех сил, и эта любовь заставила изнеженную принцессу, привыкшую к шелкам, серебряной посуде, горячим ваннам, терпеть лишения, о которых она в прежние времена читала лишь в куртуазных рассказах, да и то смягченных их авторами ради чувствительных дам.
На второй день пути, проделав верхом длинный переход от Гавра до небольшого селения, вблизи которого путники решили устроить ночлег, девушка не сошла, а почти упала с седла и, отойдя подальше от воинов, занятых установкой шатров, рухнула прямо на землю и неудержимо расплакалась.
Элеонора, заметившая это, но не проявившая особого беспокойства, тут же потихоньку подозвала к себе Эдгара:
– Ну-ка, мессир, пойдите да спросите, что приключилось с ее высочеством. У меня впечатление, что ей нужна помощь.
Эдгар смутился:
– Но... Возможно, лучше вы спросите?..
Королева только махнула рукой:
– Ах, да разве она мне скажет! Она больше всего на свете боится, что я сочту ее балованной неженкой, не подходящей в жены моему сыну. Она мне уже это говорила, вот дурочка-то! Я отлично знаю, что с ней такое, но не буду вмешиваться. А вы, если она вам скажет, сможете дать совет более дельный, чем я. Как это ни смешно, в таких деликатных вопросах женщины отчего-то предпочитают доверяться мужчинам. Вон госпожа Клотильда тоже хнычет и кусает пальчики, но с ней я как-нибудь и сама управлюсь – не в первый раз... Идите, идите, сир рыцарь, нельзя же оставлять принцессу вдали от охраны надолго!
Эдгар приказал Ксавье, как обычно занятому лошадьми, занести вещи в шатер (всего шатров было два – для дам и для рыцаря с оруженосцем) и поспешил к Беренгарии.
То, что он увидел, неосторожно подойдя к девушке сзади, заставило его совсем смешаться, хотя, пожалуй, это его и насмешило, и вызвало сочувствие – такие вещи ему приходилось видеть и прежде.
Юная принцесса Наваррская сидела, согнув ноги в коленях, высоко закинув подол платья и рубашки и, рыдая, разглядывала кровоточащие раны на коленях и внутренней стороне бедер. Она стерла ноги о седло, и можно было лишь восхищаться ее терпением: другая давно бы потребовала остановить отряд и устроить отдых... А ведь она умела ездить верхом, однако одно дело проскакать час-полтора во время охоты, то останавливая коня, то меняя положение в седле, другое дело семь часов непрерывной езды по тряской дороге, с короткой остановкой для отдыха лошадей, но не всадников. Обильный пот, свой собственный и конский, пыль, летевшая из-под копыт и проникавшая даже под длинные платья женщин, все это и стало причиной появившихся на ногах наездницы пузырей, которые затем лопнули и превратились в раны.
Эдгар хотел потихоньку отойти и окликнуть девушку издали, но тут некстати заржал его любимый Брандис, привязанный неподалеку и подавший голос при виде хозяина. Беренгария обернулась и... сделав испуганное движение, чтобы прикрыть колени, совсем опрокинулась на спину. Юноша, успевший увидеть все великолепие ее стройных смуглых ног до самых бедер, поспешно отвернулся, залившись краской, но уже не от смущения, а от хохота, который ему едва удалось подавить, зажав рот рукой.
– Про... Простите меня, ради Бога, ваше высочество! – воскликнул он, продолжая стоять спиной к растерявшейся девушке. – Я не знал... Я хотел только узнать, не нужно ли вам чего-нибудь...