Царство небесное

Измайлова Ирина Александровна

Ричард ушел из шатра матери перед рассветом, пообещав тут же лечь в постель. Полученная им тяжелая рана давала о себе знать, хотя, по его словам, шов был наложен лучше некуда.

– А ты знаешь, – уже уходя, заметил король, – рыцарь Луи и эта сумасшедшая девчонка нарушили мой запрет и все же отправились на разведку в Яффу. Видит Бог, если даже самые преданные воины меня не слушаются, с кем же идти в бой?

– Возможно, они поступили правильно! – прошептала Элеонора.

Но Львиное Сердце лишь махнул в досаде рукой и вышел из палатки. И вот тогда королева достала и раскрыла свой складной киот и, установив его на столике, опустилась на колени

перед изображениями Господа и Богоматери. Какая-то смутная тревога не оставляла Элеонору. Она молилась, а в ее сердце будто дрожала какая-то туго натянутая струна – что-то заставляло ее бояться. Она не понимала причины этого страха, но чувствовала, что это не игра воображения – изредка с нею такое уже случалось, и ни разу предчувствие не обманывало ее.

Она позвала Клотильду, приказала приготовить постель, однако не сумела заснуть и встала спустя два часа после того, как легла.

Лагерь тоже уже пробудился, и, выйдя из палатки, Элеонора увидала привычную картину: повсюду тянулись дымки костров – многие крестоносцы во время длительных стоянок требовали, чтобы их оруженосцы и утром, и вечером готовили им горячую пищу, это помогало восстановить силы после долгого перехода и, тем более, кровопролитной битвы. В небольшой речушке, одном из притоков Рошеталии, несколько оруженосцев мыли лошадей, выше по течению с криками и хохотом плескались человек пятнадцать рыцарей. Восток делал свое дело – крестоносцам все больше и больше нравилось менять и стирать свою одежду, а мытье входило у многих в обиход – пыль и жара вынуждали к этому даже самых равнодушных к грязному телу и запаху пота пилигримов.

Скрип железа и грохот молота, долетавшие со стороны небольшой кузницы, устроенной в развалинах одной из городских башен, дабы перековывать лошадей, вновь напомнили королеве об Эдгаре, и она нахмурилась. Однако сейчас ее тревога никак не была связана с молодым рыцарем, это она отлично понимала.

– Доброе утро, матушка!

То была Беренгария, показавшаяся на пороге их с Ричардом шатра. Судя по утомленным глазам и немного рассеянному виду, молодая королева тоже провела бессонную ночь и тоже находилась не в самом хорошем расположении духа.

– Доброе утро! – Элеонора решила, что должна ободряюще улыбнуться. – Утешаюсь тем, что не мне одной спалось дурно... Надеюсь, хотя бы Ричард спит?

– Что вы! – Беренгария махнула рукой. – Если бы... Он пришел, когда уже светало...

– Ну да, – подхватила Элеонора, – от меня.

– Да, да, он мне говорил. Мы еще немного... немного побеседовали, и он было собрался ложиться, но тут явился мессир Блондель. Он, по-моему, вообще никогда не спит! Мне говорили, что ночами он пишет свои баллады. Так вот, Блондель пришел и сообщил, что некий греческий купец пригнал в лагерь десяток лошадей. Говорит, ужасно плакался и жаловался на судьбу: сарацины ограбили его караван и часть лошадей отобрали. Ну, конечно, нужно иметь охрану, а не шесть-семь лучников, как у него... Вы согласны, матушка?

Элеонора вздохнула. В последнее время молодой королеве ужасно хотелось показать, что она, совершив долгий поход с крестоносцами, стала разбираться в лошадях, оружии, боевых отрядах. Прекрасно! Но из-за этого ее рассказы сделались такими длинными...

– Сейчас христианам вообще лучше не путешествовать по этим местам, – заметила королева-мать. – Как только сюда занесло этого грека? И что же?

– А вот что! Граф Анри Шампанский, чтобы утешить беднягу, купил у него всех оставшихся лошадок. Тем

более, граф обещал подарить новых коней воинам, вместе с ним поскакавшим на подмогу Ричарду в этой ужасной резне... То есть, в этой битве! Купец растрогался и сказал, что двух коней за это просто дарит – одного графу, а второго, конечно, самого красивого – предводителю похода – вашему сыну и моему супругу.

– Граф Анри, как обычно, в убытке не остался! – рассмеялась Элеонора, хотя ее глаза почему-то становились все серьезнее. – Хотелось бы, чтоб ему так везло всю жизнь – он очень славный. Пожалуй, самый славный из моих внуков. Правда, он не желает звать меня бабушкой, а зовет, наглец этакий, «милой леди Элеонорой»! И что, Блондель позвал короля посмотреть на нового коня, а тот, само собою, не устоял и пошел?

– А вы как думаете? – пожала плечами Беренгария. – Тем более, что его любимый конь погиб в этой битве. Только не он пошел, а ему привели коня, и Ричард тут же, едва одевшись, вскочил верхом и отправился покататься.

Вот оно! Дрожавшая в душе струна как будто лопнула – острый укол в сердце заставил Элеонору вздрогнуть. Но почему ей кажется, что в этом заключена опасность? Почему?

– Очень умно с его стороны! – пытаясь говорить обычным своим тоном, она с неудовольствием заметила, что ее голос все равно задрожал. – У него едва начала затягиваться рана, а он скачет верхом, да еще неизвестно, хорошо ли объезжена лошадь... И что его принесло именно сегодня, этого греческого купца!

– Его не сегодня принесло, – заметила молодая королева, кажется, разделявшая тревогу Элеоноры и тоже пытавшаяся этого не показать. – Блондель говорил, что видел его еще вчера. Купец сперва оказался в стане тамплиеров. Шел и дружелюбно беседовал с этой лисой Ожером Рафлуа. Но, как видно, купить у него лошадей мессир Ожер не захотел – как ни богаты тамплиеры, щедрыми их уж никак не назовешь.

– Тамплиеры? – Элеонора вздрогнула, будто ее внезапно ударили. – Он был у тамплиеров? О, Господи!

– Ну да! – Беренгария, казалось, не понимала волнения королевы-матери. – Но ведь в последнее время они не враждуют с Ричардом. Или вы все не можете забыть, как Жерар де Ридфор приказал этому лесному разбойнику меня похитить? Это было ужасно, но с тех пор прошло много времени, и Ричард сумел подчинить себе храмовников, ну... по крайней мере, тех, которые участвуют в походе. Рафлуа вообще не такой уж противный. И... куда же вы, матушка?

Элеонора, уже почти не слушая невестку, стремительным шагом направлялась к палатке Блонделя. Однако того, как назло, не было – то ли он ушел купаться, то ли отправился обследовать развалины крепости, которую Львиное Сердце собирался восстанавливать, равно, как и другие разрушенные по приказу Саладина города.

– Ваше величество, что-то случилось?

Она опустила полог пустого шатра и обернулась. Позади нее стоял Седрик Сеймур. Несмотря на раннее утро, он был уже в кольчуге и гамбезоне, будто не встал с постели, а слез с седла.

– Я могу чем-то помочь вам? – спросил Седой Волк.

– Можете. Мне нужен конь и немедленно. И если бы вы поехали со мной вместе, я была бы вам благодарна до конца жизни.

– Вашей или моей? – спросил Седрик. – Впрочем, и мне, и вам, вряд ли жить еще по сто лет. Мой конь оседлан: я как раз собирался прокатиться и осмотреть окрестности. Второго оседланного сейчас отберу у оруженосца – прекрасная животина, из сарацинских лошадок, брошенных на поле битвы. Вы ведь умеете ездить в любом седле?