«Царствуй на славу!» Освободитель из будущего
Шрифт:
– Еще не поздно казнить его, владыка, – предложил один из советников, сидевших перед ханом.
– Если он русский разведчик, тогда, вернувшись, он приведет с собой армию. Нельзя его отпускать, – заявил Солтан Бей, один из приближенных хану советников.
– Ерунду говорит Солтан Бей, – ответил другой сановник, сверкнув глазами в сторону соперника за ханскую милость, – наверняка Белый Царь извещен о после, и, убив его, мы накликаем на себя месть неверных.
– Этого нечестивого надо вывести в поле и закопать живьем, – предложил кази [8] . Он погладил свою седую бороду и умолк.
8
Кази –
– Кази, – сказал хан, – я предполагал у тебя больше ума, чем у себя самого, но теперь вижу, что у тебя его совсем нет. Если я его убью, то на будущий же год Белый Царь придет и полонит всех жен моего гарема. Лучше будет принять посла и отправить его обратно, а пока пускай он подождет; нужно разведать, за каким делом он приехал сюда. А ты уйди вон!
На этом обсуждение закончилось, ибо решение владыки никто не осмелился оспорить.
Пока хан метал молнии в своих подчиненных, молодой офицер мерил шагами свою небольшую комнату с решетками на окнах и размышлял о том, что же ему делать дальше. Комната выглядела убогой и грязной. Из обстановки там были лишь: кровать, стул и невысокий столик с кувшином для питья. Но более всего Муравьева удручала неизвестность. Тут в дверь постучали.
– Войдите, – сказал капитан. На пороге возник Сеид, который только вернулся из города.
– Есть новости? – спросил Муравьев.
– Нет, эфенди, – ответил проводник. – В городе ходят слухи о вашем визите, но никто не знает, что решил хан. Я попытался поговорить с Эзиз Беем, ханским слугой, но он обругал меня и пригрозил закопать живьем, если я еще раз к нему приближусь.
Посол нахмурился и спросил:
– Ты присмотрел коней?
– Я договорился о цене с одним торговцем. Если эфенди захочет, то уже завтра их можно будет купить.
– Что ж, мы подождем еще одну неделю. Если хан меня не примет, тогда нам придется бежать. Найди веревки, а еще лучше веревочную лестницу и запаси провизию на неделю, только потихоньку, чтобы не вызвать подозрений.
– Я как раз купил вам еды, как вы просили, – ответил слуга, – теперь буду покупать больше и часть откладывать.
– Вот и хорошо. Спасибо тебе, Сеид, и будь осторожен. Если охрана что-то заподозрит, то тебе несдобровать.
Когда проводник ушел, прикрыв за собой дверь, Муравьев принялся за нехитрый обед, состоящий из лепешки и козьего молока.
Время на Востоке течет медленно, и капитан провел под арестом полтора месяца. Только когда он уже намеревался бежать, переодевшись кочевником, ему, наконец, сообщили, что владыка хивинский готов его принять, правда, не уточнили когда…
Но все-таки через два дня ворота крепости со скрипом открылись, и капитан, щурясь от яркого солнца, последовал в середине почетного конвоя в Хиву. После пыльной и грязной комнаты, где он провел последние семь недель, город поразил его своим великолепием. Множество садов, среди которых белели дворцы вельмож и голубые изразцы мечети, сверкающие на утреннем солнце бирюзовыми бликами, выглядели как драгоценная шкатулка посреди монотонной желтизны пустыни. Приезд русского посланника произвел фурор среди местных жителей. Многие окружили конвой, чтобы посмотреть на чужестранца в русской офицерской форме. Детвора бежала позади, и, когда капитана ввели в его новые апартаменты, неподалеку от ханского дворца, они даже попытались войти вовнутрь, но были безжалостно отогнаны охраной. Среди глазеющей толпы Муравьев различил русские лица. Несчастные рабы снимали перед ним шапки и шепотом умоляли сделать что-то для их освобождения.
Передав во дворец послание и подарки от генерала Ермолова, капитан стал дожидаться аудиенции. Правда, теперь, когда хан официально признал его гостем, ожидание не казалось столь тягостным. Через два дня, наконец, прибыл
Внутри дворец оказался менее великолепным, чем снаружи. За стенами находился лабиринт из переходов, двориков и крытых галерей. Пройдя три грязноватых двора, Муравьев очутился в еще более грязном дворе, поросшем травой. Посреди него стояла ханская кибитка, которая и служила резиденцией местного владыки. Хивинский хан оказался громилой, хотя и с приятной наружностью. Одет он был в красный халат, сшитый из привезенного послом русского сукна. Этим хан подчеркивал, что подарок пришелся ему по душе и он дружески расположен к его дарителю, что являлось обнадеживающим началом. Муравьев поклонился, не снимая шапки, и молча стоял, ожидая, когда хан заговорит первым. Тот осматривал его цепким взглядом несколько минут, после чего произнес:
– Добро пожаловать, посланник. Зачем ты приехал и какую имеешь просьбу до меня?
За время своего заточения капитан имел много времени, чтобы продумать свою речь, и поэтому по-восточному цветисто ответил:
– Счастливой Российской империи главнокомандующий над землями, лежащими между Черным и Каспийским морями, имеющий в управлении своем Тифлис, Ганжу, Грузию и другие земли, послал меня к вашему высокостепенству для изъявления почтения своего и вручения вам письма, в благополучное время писанного.
– Я читал письмо его, – коротко ответил хан.
– Я имею также приказание доложить вам о некоторых предметах изустно, я буду ожидать приказания вашего для доклада об них. Когда угодно будет вам выслушать меня, теперь или в другое время?
– Говори сейчас, – ответил хивинский владыка.
– Император всероссийский желал бы развития взаимовыгодной торговли между нашими государствами, – объяснил Муравьев, – для чего на восточном берегу Каспийского моря строится гавань для купеческих кораблей. Путь от гавани до Хивы вдвое короче нынешнего, но требуется добро вашего высокостепенства на проход караванов по этому пути. В гавани ваших купцов всегда будут ожидать любые товары, которые вы пожелаете.
– Хотя справедливо, что нынешняя дорога гораздо долее предложенной вами, но прибрежные туркмены враждебны мне, и караваны мои будут подвергаться опасности быть разграбленными, а потому я не могу согласиться на сию перемену, – ответил хан. Но молодой офицер был готов к такому повороту событий и поэтому ответил:
– Когда вы вступаете в союз с нами, ваши враги станут нашими врагами. Его высокопревосходительство Кавказский главнокомандующий приказал просить у вас доверенного человека, с которым он мог бы обсудить все выгоды от союза нашего.
На минуту в зале воцарилась пауза, а потом хивинский владыка произнес:
– Я пошлю с тобой хороших людей и дам им письмо к главнокомандующему. Я сам желаю, чтобы между нами утвердилась настоящая и неразрывная дружба.
На этом аудиенция окончилась.
Неделя ушла у капитана на приготовления к отъезду. Он бы уехал и раньше, но пришлось дожидаться хивинских послов, которые должны были его сопровождать. Отправляясь назад, среди огромной толпы провожавших Муравьев заметил кучку русских рабов с печальными лицами. С появлением капитана у этих несчастных появилась надежда на освобождение из неволи. Русские пленники смогли передать Муравьеву записку в стволе ружья, отданного им в починку. Из записки он узнал, что всего в Хиве находится около трех тысяч русских невольников, которые подвергаются жестокому обращению и унижениям со стороны своих хозяев. Они надеялись, что капитан донесет эти сведения до государя, который сможет их вызволить. Эти лица еще долго снились капитану, и он поклялся себе сделать все возможное для их освобождения.