Цеховик. Книга 2. Движение к цели
Шрифт:
Мои похитители бросаются закрывать дверь.
— Боня! Пива из дому принеси, — добавляет Джагиров.
Здоровяк Боня, тот что сидел слева от меня и по ходу поджидал в подъезде выходит наружу. Внутри остаются водила, Цыган и Конь.
— Давайте, роняйте это чмо.
Цыган тут же бьёт мне под коленки, а остальные двое тянут за руки вниз и я падаю на колени. У них всё отработано.
— Цыган, иди, помоги встать, — командует одноногий.
На меня он даже и не смотрит. Всё уже решено, сценарий понятен. Мне, правда, ещё не до конца. Цыган подходит к нему и помогает подняться,
— Хлеборезку ему держите, — бросает одноногий и прыгает вперёд.
В этот момент он похож на мерзкого демона, жуткую птицу и адского птеродактиля. Его уродливая распаренная ножища с кривыми когтями приземляется передо мной, впечатываясь в чёрный осклизлый пол. Он чуть покачивается, взмахивая культей, но чудом сохраняет равновесие. Руки его тянутся к поясу и начинают распускать узел простыни. Прямо перед моим лицом.
Руки моих палачей фиксируют мою голову и давят мне на плечи, в то время, как мои собственные руки в этот момент оказываются совершенно свободными. И я нахожу им применение. Я резко выбрасываю их вперёд хватаю ногу Джагирова и со всей дури дёргаю на себя.
Он только и успевает, что взмахнуть руками и всей своей тушей обрушивается на спину. Затылком он бьётся об лавку. Раздаётся треск и грохот. Очень надеюсь, что он уже не встанет. Но размышлять над этим вопросом и наслаждаться зрелищем вместе с застывшими малолетними шестёрками мне некогда.
Я резко и сильно, как пневмомолот вбиваю кулак в бубенцы, стоящего слева от меня водилы. Как раз туда, где заканчивается его короткая куртка. Тут же вскакивая, влетаю головой чуть сбоку и снизу в челюсть совершенно охреневшему Коню. Подлетаю к печке, хватаю ковш с кипятком и выливаю душистый практически кипящий берёзовый настой в морду Цыгана прущего на меня с ножом.
Пользуясь ковшом, как палицей, я бью водилу наотмашь по морде и как в замедленном фильме с восторгом наблюдаю веер брызг и зубной крошки, а затем обрушиваю ковш на голову Цыгана, обрывая его истошный вой. Джагиров хрипит и я не могу отказать себе в удовольствии пропнуть пыром со всей дури в его поганую промежность.
Оставив на поле боя стонущих и поверженных врагов, я подскакиваю к двери, в момент, когда она медленно и осторожно приоткрывается. В щёлку просовывается голова Бони.
— Вы чё здесь… — недоумённо начинает он, но я не даю ему сообразить, что здесь к чему и хреначу ногой по двери так, что раздаётся жуткий треск и звон бьющегося стекла. Банка с пивом.
Боня оседает, а я выскакиваю во двор. Посреди двора стоит «Москвич». Я дёргаю ручку. Закрыто. Параноики! Ну какой идиот решит украсть машину у вас? Мля… Возвращаюсь к бане. Боня сидит на крыльце и стонет, держась за голову. Настоящий неубиваемый пуля-зуб.
Я бью его со всей дури основанием ладони, вбивая нос в его тупую башку. Это тебе за почки и за мой затылок. Злой я, недобрый. Обшариваю карманы в поисках ключа от машины. Куда он его дел, сука? Воняет пивом. В кармане находится складной нож. Забираю себе, пригодится. По нынешним временам лишним не будет.
Я переворачиваю
Выезжаю из этого шанхая, плутая по частному сектору. Одна фара не светит. Если остановят, будет кирдык. Ладно, оторвусь. Так, теперь спокойно. Глубокий вдох, выдох. Вдох, выдох. Но эти твари не успокоятся. Очухаются, раны залижут и опять нападут. Надо этот вопрос закрывать. И закрывать как можно скорее. И Каху надо сдать табачному капитану, причём мента явно интересуют не экономические преступления. Вот же он козлина, устроил мне сладкую жизнь. Каха то есть.
Я подъезжаю к бару и бросаю машину у обочины. Надеюсь, эти бизнесмены сейчас здесь. Вышибала косится на меня и неохотно пропускает внутрь. Ого! А народу-то немало. Если в стране ходят денежные знаки, то должны быть и люди, у которых их очень много. Воистину.
Я немного растрёпан, но выгляжу спокойно. Прохожу вглубь зала и заглядываю за ширму.
— Привет букмекерам, — бросаю я и падаю за стол напротив Кахи и Рыжего.
Они переглядываются.
— Ну что, вы начали уже? — спрашиваю я. — Чего не зовёте? Не заинтересованы в игроках?
— Здорово, — кивает Каха. — Начали, ага, сегодня на завтрашнюю игру по хоккею с мячом ставки принимаем. Но желающих чё-то маловато пока.
— Фигня, олимпиада скоро начнётся, желающих дохрена станет.
— Посмотрим. Вчера на первую игру только три человека поставило.
— Ты чё, — неприязненно говорит Рыжий, — отчитываться перед ним будешь?
— Да просто разговариваем, Рыжий, — примирительно говорю я, — ты чего злой такой? Случилось чего? Забей, хорошо же всё. Бизнес начинаете, баблос скоро рекой потечёт. Не жизнь, а праздник. Напитки вон заморские. Ты на меня посмотри, вообще не парюсь. Живу по кайфу. Как Боб Марли в натуре.
— Тебе чё надо, помело? Тебе же сказали, доли не будет. Ходить выпрашивать не надо.
Я только головой качаю, мол, что тут скажешь, не в настроении человек. Бывает.
— А я когда выпрашивал? Хорош гнать. Я сразу сказал, на долю не претендую, а ставки делать буду. Всё ясно же вроде. Ладно, расслабься.
Он не отвечает, только буравит злым взглядом.
— Слушайте, я вот что сказать хочу. Про хоккей на олимпиаде. Вы как планируете ставки принимать?
— Обычно, — пожимает плечами Каха.
— Обычно не получится.
— Это ещё почему?
— Ну как, смотри. Наши выигрывают постоянно. Думаешь много, кто поставит на проигрыш наших? Все поставят на выигрыш и все выиграют. То есть никто не выиграет. Все заберут свои деньги за вычетом вашей комиссии. В другой раз уже ставки не сделают. Просекаешь? Кстати, комиссия сколько?
— Тридцать. На олимпиаде сделаем тридцать пять.
— Я бы наоборот сделал меньше, — пожимаю я плечами, — чтобы народ привлечь. На объёме больше набомбите. Но дело ваше, конечно.