Цеховик. Книга 4. Подпольная империя
Шрифт:
Мечта сбывается и не сбывается,
Любовь приходит к нам порой не та…
Пройдя двойной фейсконтроль, они устремляются в зал.
А всё хорошее не забывается,
А всё хорошее и есть мечта!
Антонов жахает с жаром и страстью. Молодец, Юра! Помимо солидного гонорара, он получает
Фейсконтроль у нас двойной, напитки, в основном, импортные, а музыка живая и совсем недешёвая.
Игровые столы расставлены, все правила соблюдены. Зал выглядит просто роскошно. Без ложной скромности, просто роскошно! Всё, от самой маленькой фишки, до подиума, бара и набора напитков – больше, чем роскошно. Восхитительно. Такое я только в Москве видел в двухтысячных, и то там было всё иначе. Обыденнее. Смайлик.
Итак, что мы имеем. Длинную шикарную барную стойку. Полностью импортозамещённую, сияющую полированными поверхностями с юргинской мебельной фабрики. Ладно, может быть, не идеальную, но я точно присуждаю ей 97 из 100. Вдоль неё стоят барные стулья с хромированными ножками, приехавшие из далёкой заграницы.
У окон с чудесным видом на столицу Сибири размещаются столы и стулья. Белые скатерти, крахмал, хрусталь и чешский фарфор из гостиничного ресторана. Неувядающая классика. Очень элегантно.
У дальней стены – подиум, небольшая эстрада. На ней музыканты, найденные Баксом, и великолепный Антонов в белоснежном двубортном пиджаке с золотыми пуговицами и тёмно-синих брюках.
Поверь в мечту, поверь в мечту,
Поверь в мечту скорей!
Верю, Юра, верю… Как тут не верить! Музыканты джазовые и это придаёт музыке налёт богемности и лампового тепла.
Вот… Ну, и собственно ради чего мы здесь сегодня собрались… Два стола для игры в блэкджек. Игра чуждая нам, а социально близким элементам – тем более. С другой стороны, интересно, что-то новенькое и от зэковского флёра дистанцируемся.
Ну, в общем, решили, что будет блэкджек, а не двадцать одно. Так что придётся народу чуть-чуть переучиваться, игры-то похожие. Крупье расскажут и объяснят. В крайнем случае, если совсем не зайдёт, будем на этих столах в двадцать одно рубиться.
Стол для покера установили между рулеткой и эстрадой, а шикарный, белый, лаковый, сияющий как концертный рояль стол для рулетки поставили посреди зала. Колесо тоже шикарное, правда белого не было, пришлось заказать чёрное. Но в принципе на контрасте смотрится хорошо.
Посетители ходят, осматриваются, поигрывают приобретёнными заранее фишками, попивают Советское шампанское, заморский коньячок, вина из стран социалистического содружества, а кто и простую горькую. Дамы в платьях, как в оперном театре. Мужчины в костюмах. Все они впечатлены.
– О! Это же Юрий Антонов!
– Невероятно!
– Потрясающе!
А как вы думали? То ли ещё будет. Пока никто не играет. Будет
Хочется убить кого-нибудь.
Касса у нас устроена прямо в отеле, снято три номера рядом друг с другом. Но это только на сегодня, ради дня открытия. Три – чтобы не было толпы и охранять было удобно. А охраняют профессионалы. Прокудин подогнал охрану, которая возит инкассаторов.
Первый контур охраны зала сегодня тоже доверен ментам. Разумеется, в частном порядке, но, тем не менее. Целое подразделение готово оказать отпор и наказать правонарушителей. Работают ребята не за деньги, а за большие деньги! Разница есть. Вооружены и очень опасны, враг не пройдёт. У них даже липовый приказ имеется.
Второй контур держится урками. Молодчики не модельной внешности, конечно, но в костюмах. Выглядят представительно, хотя искушённый взгляд влёт распознает кастовую принадлежность этих стражей.
Все наши уже здесь. Большак, Цвет, Куренков, Прокудин, Лида и даже Алик пожаловал. Рулит Бакс. Он администратор и фактический начальник.
– Смотрите, – тихонько говорит Прокудин нам с Куренковым. – Вон тот седой дядя из обкома партии. Зав отделом. А с ним рядом, видите, кобелиного вида, директор СМУ-17. А там у рулетки директор ЦУМа, за ним мелкие дельцы. Вон тот кент патлатый с проплешиной, директор дома быта. Художественный руководитель Оперного театра. Художник. Диктор из Дома радио. Газетчик. Писатель. Актёр. Актриса. Директор базы. Директор магазина. Вон тот невзрачный – мой коллега. Помогает мне.
Народу много, но рабочих, крестьян и служащих низшего звена здесь нет. Ну, оно и понятно – откуда у них деньги, которые не жалко прожигать? А прожигать надо со вкусом, со смаком.
– А вон тот жиртрест, – незаметно показывает Роман на обрюзгшего, влажного от пота и поправляющего несвежие волосы человека в мятом костюме со стаканом в руке, – очень любопытный персонаж. Игрок с большой буквы. Все катраны страны прошёл.
– Знаем мы его, – кивает Прокудин.
– Надо же, и кто он такой? – интересуюсь я. – Явно, не джентльмен. Купчина какой-нибудь? Спекуль? Или авторитет? Не, на вора не похож.
Жизнь играет с нами в прятки,
Да и нет слова загадки.
Это жизнь, это жизнь, наша жизнь
Куренков посмеивается:
– Физиогномист из тебя пока не очень. Давай ещё версии.
– Кто же он такой… – прикусываю я губу. – Смотрит презрительно, даже брезгливо… Глаза мутные, пьёт, за собой особо не следит, нет необходимости, официанта подзывает властно, как барин… Привык повелевать. Какой-то начальник. На обкомовского не похож… Есть в нём что-то такое… такое… Казарменное… Нет, не военный… А, точно, ментовской взгляд!