Цеховики
Шрифт:
" — Расскажите, что вы делали четвертого августа 1987 года.
— А ничо. Встал. Самочувствие — дрянь. Птичья болезнь мучает. Ну, это когда с опоя. Одеколончику глотнул. Потом к Александру Степановичу двинул.
— К какому именно Александру Степановичу?
— Как к какому? К Новоселову, начальнику моему. Я договорился, что в тот день закончу ремонтировать водопровод. Часов в одиннадцать к нему приехал. Во-от…
— Он ждал вас?
— Ага.
— Где он вас встретил?
— Калитка была открыта, и я прошел
— Что было дальше?
— Плохо помню. Я уже слегонца поддатый был. Чегой-то там слово за слово. Работа моя ему, что ли, не понравилась. Или вообще. Начал он меня оскорблять всячески. Во-от…
— Как он начал вас оскорблять?
— А я чо, помню, что ли? Потом, вы сказали, на магнитофон не матюгаться… Ну, педрилой меня назвал. — Он задумался, потом добавил:
— И козлом. Нехорошее слово. Во-от…
— Дальше.
— Я его спрашиваю: отвечаешь за это слово? Ну, за козла. И за педрилу. Во-от.
— Дальше.
— А он меня по мордасам. У него настроение плохое было. Во-от.
— Дальше.
— А я за его спиной снял со стены кортик… Он рассказывал, что кортик его деду принадлежал — моряку. Подошел я к нему и р-раз — ударил его. А потом еще раз. И еще. Неча козлом обзываться… Во-от.
— Куда вы нанесли удар?
— В шею и в спину.
— Попытайтесь вспомнить точнее.
— А может, и в живот. Во, в живот.
— Точно?
— Ага.
— Он сидел или стоял?
— Сидел.
— И как вы его ударили?
— Вот так…
— То есть сверху вниз?
— Да, кажись.
— Может, не так?
— А может, и не так.
— Что было дальше?
— Он упал. Я понял, что погорячился слегка. Хотел сразу бежать. Потом подумал, что ему больше вещички не понадобятся, а у меня душа горит. Прихватил кое-чего. Во-oт.
— Вы пытались поднять или передвинуть труп?
— Чего я, дурак? Как упал — больше не трогал. Во-от…
— Кто был с вами?
— Никого не было.
— Из показаний свидетельницы явствует, что в указанный день около дома Новоселова появлялись двое — один в телогрейке, другой в светлой куртке. Как вы поясните этот факт?
— Не-а, начальник, это слишком. Групповуху мне не шей. Один я тама был. Во-от…»
Я выключил магнитофон и спросил Пашку:
— Ну, что скажешь?
— Ничего. В очередной раз послушал показания убийцы.
— Новоселов обозвал его козлом и педрилой. Ни с того ни с сего. Уголовными словечками… Все говорят, что даже пьяный он предпочитал не конфликтовать с людьми. К тому же Бородулю все называют козлом, после чего он начинает драться или махать ножом. Штамп.
— Согласен.
— Он не может описать, куда нанес удар. То, что он показал, противоречит медэкспертизе.
— Ну и что? С самого начала было ясно, что он врет. Наплел чего ни попадя, лишь бы смягчить картину происшедшего. Наверняка прикрывает кого-то. Видишь, как заволновался,
— Я осмотрел еще раз его телогрейку под ультрафиолетовым облучателем. Старательно, как первоклашка, перечертил пятна крови. Вот, посмотри, картинка.
Я показал ему лист бумаги с начерченными фломастером пятнами.
— И что?
— А ты не видишь?
— Хочешь сказать — несостыковка локализации пятен с предполагаемой картиной происшествия.
— Что из этого выходит?
— То же, что и раньше, — в районных прокуратурах у вас работают придурки, которые не могут толком составить протокол осмотра места происшествия. И на основании этой бумаженции мы не правильно реконструировали картину.
— Может, и так… Знаешь, подъезжай завтра ко мне часов в девять утра. Съездим в одно местечко.
— Куда?
— На завод счетно-аналитических машин.
…На заводе САМ работало около двадцати тысяч человек. Предприятие производило электронные машины и счетные аппараты. Оно располагалось на окраине города, куда мы добрались в переполненном автобусе. Пашка злился и нудил, что мы занимаемся ерундой. Но он прекрасно понимал, что деваться некуда. Такой большой знак вопроса, который возник у нас, должен быть обязательно снят.
Тетка-вохровка в пиджаке с зелеными петлицами, на которых приютились эмблемы с двумя перекрещенными ружьями, долго выясняла, кто мы и откуда, в то время как мимо нас гурьбой валил народ без всяких документов. Поголовная бдительность охранников учреждений и предприятий, проявляемая исключительно к работникам правоохранительных органов, объясняется, по-моему, просто. «Ходютъ тут всякие начальники с красными книжками. А мы тоже не лыком шиты, тоже власть имеем. Вот не пущу — и все». Наконец мы дозвонились из проходной до заместителя директора по кадрам, тут же прибежала секретарша и отвела нас к шефу.
Выслушав нас, заместитель директора усмехнулся:
— Да у нас ползавода пьянь непросыпная. Водка подорожала, они на политуру и одеколон переключились. Недавно девчушка одна приходит, скромная, симпатичная, глаза от слез красные, Говорит — сделайте что-нибудь с папашей, сил нет терпеть. Оказывается, ей на семнадцатилетие подарили французские духи за сто пятьдесят рублей, папаня-хроник утром встал и весь флакон залпом махнул. Я его вызвал, спрашиваю, чего ж ты дочкины духи выпил, они сто пятьдесят рублей стоят. Он как про сто пятьдесят рублей услышал, только и успел прошипеть: «Это же пятнадцать бутылок водки». Такой стресс был, что в обморок упал. В больницу с сердечным приступом доставили.