Цель мафии
Шрифт:
— Когда ты в последний раз разговаривал с ней? — спросил я после того, как он закончил рассказывать мне очередную историю о своей Зие.
— Около трех недель назад.
— Если кто-то пытается найти и убить тебя, звонить по телефону не очень умно.
Он осушил бокал с вином, затем закатил глаза.
— У меня одноразовые телефоны, убийца. Я не профан.
— Телефоны, принц, могут прослушиваться на другом конце.
— Если не выдам свое местоположение, то они не смогут найти меня, а я этого не сделал. Dio santo, (черт
— Кому еще ты звонил? Фрэнки? — я знал по его слежке, что он и его мачеха регулярно общаются.
— Нет. Я позвонил другу из Бельгии, — потянувшись за бутылкой вина, он наполнил свой бокал.
— Почему не позвонил? Я знаю, как вы двое близки.
— Я не хочу говорить ей о том, что происходит. Она не может хранить секреты от моего отца. Даже если она попытается, он так или иначе вытянет это из нее, — он поставил бутылку на место и вернулся к курице. — И нечестно просить ее об этом. Фаусто и дети — ее приоритеты, а не я.
— А как же твой отец? Когда ты в последний раз разговаривал с ним?
— В Малаге.
Это было очень давно. Неужели они не были близки?
— Ты с ним редко разговариваешь, не так часто, как с его женой.
— Тебе, наверное, не трудно представить, но мой отец может быть немного властным.
— Это черта Раваццани, как я понял, — сказал я.
— Я не хочу, чтобы он беспокоился обо мне. Я взрослый человек, — он пожал плечами, как будто слышал это не в первый раз.
Я пропустил это мимо ушей. Я не знал, каково это — иметь отца.
— Твоя мать умерла, когда ты был маленьким?
— Да, когда Фаусто в последний раз ушел на войну. Я был совсем маленьким и не помню ее.
— Как все узнали, что ты гей?
— Сегодня из тебя так и сыплются вопросы, — он бросил на меня взгляд.
Я ничего не мог с этим поделать. Так долго наблюдал за ним, но это не помогло мне проникнуть в его разум или понять его историю. Эти вещи он должен был рассказать мне сам, а я вдруг жадно захотел узнать все. В последние несколько дней между нами была какая-то дистанция, как будто он скрывал от меня часть себя. Мне это не нравилось.
— Тебе не трудно говорить об этом?
— Нет, конечно, нет, — он положил нож. Мышцы его рук напряглись, когда он уперся ладонями в остров. Он смотрел на дальнюю стену, а не на меня. — Мой отец заснял меня на камеру. Я отсасывал у Паоло возле одного из выходов в клубе.
— Porca dio!(Чтоб меня!) На камеру? Он, наверное, был в ярости.
— В ярости — это не то слово. Он был... обижен, разочарован, растерян и беспокоен. И я, честно говоря, думал...
Он захлопнул рот, и я спросил:
— Что?
Он выдохнул и хрипло, с болью сказал:
— Я правда подумал, что он убьет меня.
— Должно быть, это было ужасно.
— Так и было, но потом он решил, что я просто гей для Паоло. Если он избавится от Паоло, я стану натуралом.
Смех вырвался из меня
— Scusa,(Извини) — сказал я, взяв себя в руки. — Но это так глупо.
— Это его поколение, я думаю, — он поднял нож и продолжил работать над нашим ужином. — Фрэнки пыталась его отговорить, но он отослал Паоло и не говорил мне, куда.
— И что потом?
— Он сказал мне, что я остепенюсь с милой итальянкой и сделаю детишек Раваццани.
Теперь я начал понимать, почему Джулио отдалился от Фаусто. Он долгое время находился в тени отца, под его опекой. Неудивительно, что он жаждал независимости.
— Но все изменилось, когда его подстрелили.
Я вскинул голову при этих словах Джулио. Это была та тема из его прошлого, которую я не хотел обсуждать. По крайней мере, пока. Я ни о чем не жалел — убийство Фаусто Раваццани было для меня еще одной работой. Это не было личным. Никто из них не был личным. Но я знал, что Джулио не простит мне той роли, которую я сыграл в войне между Д'Агостино и Раваццани.
— Фаусто чуть не погиб, — продолжал Джулио. — Один из людей Д'Агостино пытался убрать его с крыши в Сидерно, и этот опыт изменил моего отца. Когда он пришел в себя, он позволил мне выбирать, хочу ли я остаться или поехать с Паоло.
Это было просто поразительно. Мне было интересно, как все это произошло, ведь геи в итальянской мафии долго не живут. Тот факт, что Джулио получил разрешение уйти, просто неслыханен.
— Ты думал о том, чтобы остаться?
— Ни на минуту. Я любил Паоло, поэтому хотел быть с ним больше всего на свете, — он повернулся к плите и включил газовую горелку. — Кроме того, я получил небольшой опыт моего будущего в качестве дона, когда отец был в больнице. Это было ужасно.
Предвкушая смену темы, я спросил:
— Почему?
— Я не был готов к огромному количеству предприятий, в которые он вовлечен. Например, лошадиная ферма в Кентукки? Хедж-фонд в Ванкувере? — он покачал головой. — Я был ошеломлен. И все запаниковали из-за его состояния. Я должен был заверить всех людей, что с ним все в порядке, хотя на самом деле это было не так.
— Враги пытались получить преимущество?
— Да, каждый раз, когда я поворачивался. Это было все равно, что быть генеральным директором и генералом одновременно. Думаю, я спал по три-четыре часа за ночь. Это был кошмар.
— Но ты, наверное, хорошо поработал, потому что никто не пострадал.
— Наверное. Тем не менее, я почувствовал облегчение, когда отец вернулся.
Я не подумал о том, как травма Фаусто повлияла на роль Джулио как наследника. Потрясение, когда понял, что он не был лучше подготовлен к этому.
Джулио отнес тарелку с сырой курицей к плите.
— Все сложилось к лучшему. У него есть Раффаэле, который так похож на него, что это пугает. Когда-нибудь из Рафа получится отличный дон.