Цель оправдывает средства

Сергеевич Илья

Действительно. Так ли нужна ему Падме, чей идеализм лишь тормозит его стремление спасти галактику?

— Следуйте за мной.

— Есть, сэр.

Рекс закрепил на краю крыши веревку и подал знак стоявшим позади. Скайуокер в таких хитроумных способах не нуждался. Он просто прыгнул.

Энакин приземлился на спину-сферу выбранного им дроида, достаточно жесткую, чтобы, балансируя на плоской верхней панели его сферического тела, не опрокинуться обоим. Вот сейчас наступит веселье.

Дроид оказался в беспомощном положении. Он тщетно вертелся вокруг своей оси, бился и метался,

когда Энакин глубоко вогнал свой лазерный меч в его верхнюю панель. Судя по мгновенно поднявшему из отверстия едкому дыму — добрался до жизненно важных частей. Прекрасно.

Слегка наклонив клинок в отверстии, джедай принялся увеличивать площадь повреждений. Истеричная трель противника на бинарном заставила рыцаря прекратить свой акт военного вандализма и приготовиться к отражению новой атаки.

Один из спутников поверженного развернул свою пушку и выстрелил. Ну, сам напросился. Их разделяло метров двадцать — пустяк для такого превосходного воина, как он. Оттолкнувшись от сферического центра заваливающегося на бок дроида, лазерным мечом Энакин отбил выстрелы второго, одновременно свечкой уходя вверх.

Только для того, чтобы оказаться на новом противнике и приступить к его уничтожению.

В это время солдаты-клоны во главе с Рексом уже спешили ему на помощь. Открыв огонь, они расправились с двумя ближайшими супердроидами, невесть как оказавшимися посреди песчаного моря В-1. Не успела осесть пыль от падения первого «Октаптарра», как солдаты смогли пробить во вражеском строю приличных размеров брешь.

Затем они побежали сквозь руины, чтобы атаковать тыловую шеренгу боевых дроидов, к тому времени уже успевших сообразить, что им грозит арьергардный бой. Стараясь поразить цель, адские создания рассеивали в воздухе обломки и испускали смертоносные флюиды в радиусе нескольких метров вокруг себя.

Энакин понимал, что рискует. Как всегда бывало в такие моменты, его сознание в этот миг словно раздваивалось. Одна его половина убеждала, что он должен поступать именно так, а другая будто наблюдала за происходящим со стороны, одновременно и очарованная, и повергнутая в ужас. Его тело, казалось, обладало своей собственной сверхспособностью, независимой от высшей мозговой деятельности. Он инстинктивно чувствовал местонахождение каждого дроида и каждого солдата-клона. Он легко находил взглядом клинок лазерного меча Кеноби, пульсирующий синеватым светом сквозь дым сражения в самой гуще боевых дроидов — это при том, что их разделяло несколько сотен метров.

Он безошибочно определил момент вступления отряда Обри в сражение. Оглушительный шум — пронзительные вопли, скрежет разрезаемого металла, взрывы такой силы, что, казалось, лопнет грудная клетка, — всего этого он не слышал. Мысли, терзавшие его в этот миг, были сильнее того, что творилось вокруг, сильнее страха и боли. Образы ярко вспыхивали и исчезали перед его глазами, словно кинокадры. Обрушивая свой лазерный меч, он будто снова видел, как тускенские рейнджеры убивают его мать. Пришло время расплаты. В эту секунду он не осознавал, дроиды перед ним или Песчаные люди. Он, подобно крайт-дракону, сверзился с последнего поверженного тяжелого дроида, и, оказавшись

на поверхности, просто врезался в шеренги врагов, яростно рубя и полосуя их.

Осколки металла, раскаленные добела, то и дело пролетали перед его лицом. Некоторые из них должны были попасть прямо в него, но под натиском необъятной Силы внезапно изменяли траекторию. Скайуокер то внезапным прыжком обрушивался на неясно видимый в дыму сражения силуэт боевого супердроида и вонзал лазерный меч в его грудь, то, наполненный Силой, мертвой хваткой вцеплялся в боевого дроида, отрывая ему голову.

Как же все просто. С тех самых пор, как он открылся канцлеру о произошедшем на Татуине и получил от него совет использовать этот неотступный образ в сражении, война стала для него чем-то личным.

Энакин все еще мог краем глаза видеть ненавистных тускенцев: тщетно они пытались спастись, укрывшись в гуще падающих дроидов. Солдаты в доспехах стремительно атаковали их, поражая огнем и виброклинками. Он бросился вдогонку за одним из них, но ему невольно помешал Рекс: обрушивая приклад своего DC-15 на хрупкую шею боевого дроида, отчаянно пытавшегося встать, он загородил путь. Молотя дроида правой рукой, левой он тянулся к патронташу, чтобы перезарядить ружье. Практически без паузы он вставил очередную обойму и вновь открыл огонь. Как раз в этот момент к нему повернулся другой дроид — возможно, поспешив на помощь к первому, — и был в упор расстрелян трассером из бластера.

«Это не Тьма. Я не во Тьме. Это не гнев».

Все в порядке — ему всегда так говорили. Он сражался, чтобы спасти своих людей, и если совершал ужасные вещи из сострадания и любви, то оставался на Светлой стороне. Таков был путь джедая.

«За мою мать. За моих солдат. За…»

Раньше он бы добавил «За Падме». Но, не сейчас. В этот конкретный момент, разделяя на две половинки очередного врага, он отчетливо понял, что больше не сможет сражаться от ее имени.

Не тогда, когда он отвергнут ею и вряд ли когда-либо сможет восстановить свой брак.

Клинок рубил металл без труда, как если бы Скайуокер косил траву. Солдаты-клоны во главе с Рексом были так же, как он, накачаны адреналином, сражались не менее самоотверженно — слишком яростно, чтобы испытывать естественный страх. И все же в тот момент, наполненные единой Силой, они ощущали себя иначе — свободными от этого охватившего Скайуокера дикого неистовства, этой душившей его ярости.

«Я не становлюсь темным», — мысленно возражал он всем тем, кто говорил о его склонности к Темной стороне.

«Я должен это сделать», — возражал он и тем, кто обвинял его в излишней жестокости.

«Не останавливайся и не раздумывай — это убьет тебя», — словно мантру повторял он наставления канцлера. Правда, плохо получалось.

Энакин стряхнул с себя сомнения. Его не пугала смерть. Минуя Рекса, он бросился в атаку на соседнюю шеренгу дроидов, почти задыхаясь в клубах дыма и стоявшей столбом пыли.

Отстраненно-холодное безумие, неуправляемое и дикое в своей мощи — теперь буквально поглотило его. Так же, как тогда, когда он, отомстив за смерть матери, стер с лица земли тускенскую деревню.