Цель ясна, маршрут не определён

Этот бархан казался бесконечным, тянущимся всё выше и выше, ускользающим, осыпающимся и уволакивающим вниз. Как и предыдущий, и тот, что был до, и все буквально со второго, а сколько их уже было, она не могла вспомнить… Посадка была жёсткой и корпус треснул, так что переждать бурю внутри казалось абсолютно безнадёжным. Кабину, зарывшуюся в песок, стремительно засыпало снаружи. И это было похоже на то, как будто тебя кинули в свежевырытую яму и закидывают землёй. Тогда она наспех подхватила рюкзак и бросилась наружу.

Примерно представив

направление к станции, она стала карабкаться на бархан, вдоль которого съехал «Альбатрос». Скольжение несколько сгладило удар и, наверное, это спасло ей жизнь. Пилот сделал всё, что мог, хвала его опыту, – как же его звали? Не запомнила. И он остался лежать в кабине, раздавленный панелью, выгнувшейся внутрь корпуса. Спасайся, кто может. Она с трудом отжала люк, угол которого снаружи был прижат песком. Подтянулась на ручке снаружи, чтобы подниматься вдоль корпуса к хребту бархана. Дверь вывернулась обратно и плотно закрылась. Если я захочу вернуться, то смогу ли попасть внутрь? – сомнение закололо её, и на мгновение она заколебалась. Но потом, решительно закрепив лямки рюкзака на плечах, рванула наверх. Тогда казалось, что выберись она на гребень и увидит, в какой стороне точно место базирования. Оно должно было быть где-то рядом.

Но она ничего не увидела. Вокруг было только бушующее непроглядное марево, сбивающее с ног и норовящее сбросить обратно вниз. Пелена песка, мельтешащего вокруг, лезущего в глаза, совершенно покрывала горизонт. Она опустила на глаза светозащитную маску и затянула, как могла, капюшон лёгкого комбинезона. Видно стало ещё хуже, но видеть было нечего. Она выбрала, как ей казалось, верное направление и стала спускаться по склону на другую сторону бархана. Штурмовать второй было заметно сложнее. Каждый шаг приходилось делать как два, сапоги погружались в песок, он охватывал стопы, одновременно сползая и увлекая обратно к подножию. Поднявшись наполовину, она стала тревожно оглядываться назад.

В предполётной подготовке не было ничего про преодоление километров в пустыне без какой-либо возможности сориентироваться, куда идти. Там была буквально пара фраз про то, что если произойдёт вынужденная посадка, то надо просто никуда не уходить, дожидаясь подлёта аварийной бригады. Всё. Руководитель группы полчаса пафосно говорил ей об ответственности за сложное и уникальное оборудование станции, над которым Эйлина должна была принять смену. И ещё минут пять про то, что уж её-то там не задержат больше, чем положено, как это случилось с первым испытателем. Год дежурства не больше. О, она действительно волновалась о том, чтобы не застрять там. Но сейчас похоже её смена может быстро закончиться, т.е. может даже и не начаться. Комплект спасательного снаряжения у неё в рюкзаке состоял из бутылки воды и миниатюрного радиомаяка. Она прихватила из кабины ракетницу и ещё пару вещей, которые также бесполезны в нескончаемой мешанине, где воздуха, кажется, меньше, чем песка, и в которой становится всё труднее дышать.

Она, напрягаясь вглядывалась

назад, на еле различимый в гуще бури гребень первого бархана. «Альбатрос» полностью скрылся за песчаным холмом. Уверенность в принятом решении уже не была крепка. Все шансы призрачны. Рваться неизвестно куда или спрятаться и ждать неизвестно чего? Там позади было что-то проверенное. Но в том-то и дело, что было. Пара часов и транспорт может оказаться погребённым в пучине. «Альбатрос», утонувший в песках, – это странно и отчаянно. Она застонала. Затем сжала губы, на зубах заскрипел песок. Сглотнув слюну, сжала кулаки и полезла вверх. Хотя бы продвинуться сквозь пылевой фронт, а там заработает маяк. И можно будет пустить световую ракету, если хотя бы кто-то покажется на горизонте. Её должны будут искать с воздуха. Она подняла голову – неба не было. Была серо-коричневая пелена, завывающая и угрожающая закопать её здесь навечно. Нельзя сдаваться. Надо прорываться к Замку.

Но вот барханы сменялись один за другим, сил становилось всё меньше, и надежд тоже. Надо не думать об усталости. Надо думать о чём-то отстранённом. Повторим пошаговые установки. Когда мы приземлимся во внутреннем дворе – она едва было засмеялась, но из горла полез только хриплый кашель. Высокий воротник не спасал от набивавшегося за него песка, и в нос проникала мелкая сухая пыль. Так вот, встречать нас выйдет первый дежурный, и очень важно с первого момента проявить открытую доброжелательностью и взаимное уважение. Ок, протокол. Такое ощущение, что смена дежурных инженеров должна была превратиться в церемониальное чаепитие – ахахххе-кхе. Чёртова пыль! У нас есть все данные по выполнявшимся операциям, собранные дистанционно, но проведём совместный осмотр состояния оборудования. Руководитель группы подчёркивал, что это, в определённой степени формальность, но важно использовать это для налаживания обмена опытом. Сколько бы мы не просматривали отчёты, говорил он, мы получаем только состоявшееся положение. Важно понимать, как оно достигнуто, как анализировалась и решалась каждая серьёзная проблема. М4 общался с группой без надменного превосходства, но с какой-то едва уловимой отеческой внимательностью. Стажёры на него смотрели вообще с благоговением, их изредка принимали в Центре для демонстрации новейших наработок. Но и инженеры группы его безусловно уважали, в том числе Эйлина. За несколько лет в проекте все успели почувствовать, что его неторопливая рассудительность – это золотой запас знаний и смекалки, из которого он понемногу отсыпает ценные крупицы. Перед глазами простиралось что-то вроде огромного банковского хранилища, заполненного золотым песком, его горы росли, сверху из потолка сыпались и сыпались бесконечные крупинки, умиротворяюще шурша, и мягко скатываясь по склонам. Что я здесь делаю? – Внезапно Эйлина поняла, что задремала и лежит на склоне, и мимо неё, убаюкивая, сыплется, стекает поверхность холма. Встрепенувшись, она затрясла головой. Только не спать!

Конец ознакомительного фрагмента.